Призрак музыки - Александра Маринина

– Точно, – подтвердил Мызин, – замазан этотЕрмилов по самое некуда. На него уже давно есть информация, что он какую-тофирму прикрывает.

Слово за слово, Храмов посоветовал своему знакомому поднятьматериалы на Ермилова и пообещал на этом примере показать некоторые основыработы. Мызин так и сделал. На следующий день они встретились снова, на этотраз пили пиво дома у Храмова, и Анатолий провел для Мызина открытый урокмастерства. Как раз на примере материалов, собранных на следователя Ермилова…

Конечно, Насте он рассказывал все не так откровенно, но ей ибез того было понятно, как все произошло. Храмов, будучи опытным оперативником,раскрутил недавнего участкового как мальчишку. Он открыто блефовал, и этосработало.

– Какую фирму прикрывает Ермилов? – спросила онаМызина.

– Нам не положено разглашать, – строго ответил он.

– Да бросьте вы, – Настя поморщилась, – все равноведь Храмову рассказали, все инструкции обращения со служебной информациейнарушили. Теперь мне скажите. Я все-таки не человек с улицы, как Храмов, аподполковник милиции.

В этот момент она подумала, что в высоком офицерскомзвании есть свои преимущества. Во всяком случае, с капитанами разговариватьпомогает.

– Говорите, Мызин, не стесняйтесь, я никому не скажу. Вы женормальный торговец, вы продали Храмову информацию в обмен на егоквалифицированную консультацию, ведь так? Теперь продайте ее мне в обмен на моеобещание никому никогда не рассказывать о том, что вы сотворили, разгласив то,что разглашать не положено. Давайте, давайте, это не больно. Помните, как уБулгакова? Правду говорить легко и приятно. Что там у Ермилова случилось?

Мызин, неохотно выдавливая из себя слова, поведал, что окологода тому назад следователь Михаил Ермилов вел дело о нападении на офис однойфирмы и избиении охранника. Дело было плевое, потому что с самого начала былопонятно, чьих рук эта работа, там дележка сфер торговли шла. Однако в процессерасследования Ермилов за что-то зацепился и стал раскручивать уже не тех, кторазгромил офис и избил охранника, а потерпевшую сторону. Чего-то он там нарылтакого серьезного, а потом к нему в кабинет пришел руководитель этой фирмы ипредложил расстаться друзьями. Ермилов согласился. Денег вроде бы не взял,сошлись на том, что фирма теперь – его должник.

– Как фирма называется? – спросила Настя для проформы,потому что уже знала ответ.

– «Мелодия-Плюс».

– Не может быть, чтобы все было так, как ты говоришь, –покачал головой Коротков. – Храмов должен был знать что-то еще, чтобыдогадаться про Ермилова. Ведь мы же не догадались, хотя Коля Селуянов прошелвесь тот же путь, что и Храмов, по всем возможным и невозможным свидетельницам.Значит, была еще какая-то хитрость, о которой мы пока не знаем.

– Да не было там никакой хитрости, Юра, – устало сказалаНастя. – Храмов знал в точности все то же самое, что узнали мы. Просто унего глаза не зашоренные.

Она чувствовала себя совершенно измученной. То, чторассказал ей капитан Мызин из управления собственной безопасности, ударило еекак обухом по голове, даже сердце разболелось. Конечно, преступники вмилицейских рядах – далеко не новость, но отчего-то каждый раз Насте делалосьот этого так больно, что она даже дышать не могла. Именно это отчаянноенежелание допустить мысль о том, что искомый преступник ходит рядом по тем жекоридорам и покупает булочки в том же буфете, что и ты, и мешало им сразуувидеть и понять то, что увидел и понял адвокат Храмов. Преступника ищут гдеугодно, только не среди своих, и не видят очевидного, и не замечают того, чтоневозможно не заметить сторонним взглядом. Свой – он и есть свой, оннеприкасаемый, он, как жена Цезаря, вне подозрений. Для Анатолия Храмова, двагода назад ушедшего из милиции на гражданку, следователь Ермилов уже не былсвоим, он был точно таким же, как любой другой гражданин страны, и его легкоможно было подозревать в чем угодно, если были к тому хотя бы малейшиеоснования.

– Как ты думаешь, Ермилов знал, что адвокат отказался отдела? – спросил Коротков.

Настя кивнула.

– Знал, ему Ольга Васильевна сказала, она просила его помочьнайти другого адвоката. Ермилов же не дурак, это Ольге можно навешать лапши осрочных семейных обстоятельствах, а следователь сразу понял, что здесь что-тоне так, не отказываются адвокаты от дела без серьезных причин. Я думаю, онпошел к Храмову выяснять, что случилось, и сразу понял, что адвокат обо всемдогадался. Ты помнишь, сколько Храмов сигарет выкурил и сколько воды выпил?Только идиот не понял бы, что он ужасно нервничает и безумно боится своегопосетителя. И Ермилов это понял, у него же мышление в точности такое, каку нас с тобой. Мы это поняли по следам, а он видел своими глазами. Онсообразил, что раз Храмов отказался от дела и так панически боится мужа своейклиентки, то Анатолий Леонидович узнал правду про него. Потому и от делаотказался. Он не самоубийца связываться с таким типом, как Ермилов. Он же негерой-одиночка и не борец за идеалы правосудия, он самый обычный адвокат, укоторого к тому же беременная жена, и он должен, он просто обязанзаботиться о сохранении собственной жизни. Если он попытается разоблачитьЕрмилова, то может очень быстро и бесславно умереть, и кому от этого будетлучше? Беременной жене? Ребенку, который родится у молодой вдовы?

– Убедительно, но умозрительно, – с сомнением произнесКоротков. – Ты сейчас как Ниро Вульф выступаешь, подумала-подумала,проанализировала косвенные улики и составила предположительную картинупреступления. А где факты? Где доказательства?

– Нигде. Нет у меня доказательств. Но и ты, между прочим, неследователь, зачем тебе доказательства? Тебе правда нужна. Пусть голова у Гмыриболит. Дело против Ермилова он вести не имеет права, его надо передавать впрокуратуру, но в прокуратуру его можно передать только тогда, когда появятсядоказательства вины Ермилова или хотя бы веские основания подозревать его.Нужно найти хотя бы одно серьезное доказательство для Гмыри – и можносчитать, что мы свое отработали. А то ведь Борис Витальевич отправит меняс моими умопостроениями по всем известному адресу. У него глаза такие жезашоренные, как и у нас с тобой, он тоже не поверит, что убийца – из своих.

– И все равно я не понимаю, – упрямо сказал Юрий.

– Чего ты не понимаешь? Я же тебе все на пальцахобъяснила.

– Я не понимаю, зачем Ермилову убивать жену Дударева.Хорошо, я готов допустить, что он узнал адрес любовника своей жены, понял, чтотот живет в аккурат в том округе, где работает сам Ермилов, и сделал заказ наубийство, которое должно быть совершено в день, когда следователь дежурит игарантированно выедет на место происшествия. Он же и дело будет возбуждать, ипервоначальные следственные действия вести, и свидетелей допросит так, как емухочется. И в результате постарается засадить любовника своей супругикрепко и надолго путем подтасовки фактов и фальсификации доказательств, а еслии не засадить по приговору суда, то продержать под следствием несколькомесяцев, чтобы он из камеры вышел полным инвалидом. До этого места я всепонимаю. Но я все равно не понимаю, почему надо было убивать жену Дударева.