Призрак музыки - Александра Маринина

– А кого, по-твоему, он должен был убить? –спросила Настя.

– Как кого? Дударева, конечно. Самого Дударева. Историячеловечества знает миллионы случаев, когда мужчина убивал своего соперника, ноя что-то не слышал, чтобы убивали жену соперника с целью потом этого самогосоперника упечь в тюрьму.

– Юрочка, ты никогда не задумывался над тем, что в русскомязыке ярко проявляется половой шовинизм? – внезапно спросила Настя.

– Чего-чего проявляется?

– Половой шовинизм. В официальном правильном русскомязыке есть слова, которые с равным успехом могут обозначать и мужчину, иженщину, но все равно эти слова мужского рода. То есть изначальнопредполагалось, что слово это может относиться только к мужчине. Например,врач, строитель, шофер, инженер. Кстати, и все воинские звания мужского рода иженской формы не имеют. Мы в разговорной речи, конечно, употребляем слова и«врачиха», и «инженерша», и «полковница», но это именно разговорная речь.В официальных документах так не пишут.

– А ты чего, обиделась, подполковница? Хочешь внести вДуму предложения по реформе русского языка? – поддел ее Коротков.

– А еще есть слова «меценат», «собственник»и «владелец», – продолжала Настя, будто не слыша его ехиднойреплики. – И когда их произносят, то все невольно думают о мужчинах.Исторически так складывалось, что собственником и владельцем мог быть толькомужчина. Потом жизнь изменилась, а слова остались.

Она говорила негромко и задумчиво, не глядя на Короткова имашинально вертя в руках зажигалку.

– Ну и что? Не пойму я тебя что-то. К чему ты мне этотликбез устраиваешь? Я тебя про Ермилова спрашиваю, а ты мне про ущемленноеженское самолюбие рассказываешь.

– Это не ликбез, Юра, это ответ на твой вопрос. Ермилов несобирался убивать Елену Петровну. Он хотел убить Дударева. Но, делая заказ, онне назвал конкретного человека, он дал приметы и номер машины и адрес, покоторому она паркуется каждый день. И велел убить владельца. Как он могзнать, что в машину на водительское место сядет Елена Петровна? Ведь на машинеездил только Дударев. У Елены даже прав не было. А несчастный КостяВяткин и знать не знал, что речь идет о мужчине. Ему сказали «владелец», он иподорвал машину, когда в нее сел человек, которого по всем признакам можно былопризнать за владельца. Костя-то понимал, что за этим словом может стоять вравной мере и мужчина, и женщина.

Коротков подошел к распахнутому настежь окну и попыталсявдохнуть хоть немного свежего воздуха, но у него ничего не вышло. Воздух заокном был таким же тяжелым и неподвижным, как в кабинете. Юрий расстегнулрубашку, вытащил из кармана носовой платок, намочил водой из графина и, стояспиной к Насте, обтер грудь.

– Извини, подруга, организм не выдерживает. Хочешь? –Он протянул ей платок и графин. – Я отвернусь.

– Не надо, я до дома потерплю.

– Не знаешь, когда это кончится? – с тоской спросилКоротков, глядя в светлое еще небо.

– Каждый день обещают, но пока сдвигов не видно.

– Что за жизнь, Ася! Была страна советов, стала странаобещаний. Мало того, что правительство все время что-то обещает и не выполняет,так и синоптики за ними следом такую моду взяли. Мне каждое утро кажется, чтоеще один день жары – и я просто умру. И каждый вечер я засыпаю снадеждой, что утром проснусь – а там пасмурно и прохладно. Нет, лучше дажехолодно. Градусов двенадцать. Просыпаюсь, высовываюсь в окно и понимаю, чтонадежда моя была дурацкой, погода – мерзость, а синоптики, которые мне уже двенедели подряд обещают грозовые дожди, – сволочи. Сказали бы честно, мол,ребята, не надейтесь понапрасну и бегите-ка из города в другую климатическуюзону, потому как в ближайшее время ничего не «подешевеет», градусов меньше несделается и облегчения вам никакого не предвидится. Неприятно, конечно, но хотьчестно, и можно было бы не тешить себя иллюзиями, а спланировать свою жизньтак, чтобы поменьше мучиться. А они что делают? Байками нас кормят. Гнатьих всех к чертовой матери надо, вот что я тебе скажу.

Настя украдкой оттянула на груди ворот майки и подула навлажное от пота тело. На три мгновения стало полегче. Она в целом разделялаворчливое настроение начальника, только понимала, что говорить об этом итратить силы на раздражение бессмысленно. Температура воздуха от этого не«подешевеет», и синоптики не перестанут ошибаться. Ей всегда становилось веселопри мысли о том, сколько ненужных слов произносят люди в повседневной жизни.Слов, которые ничего не могут изменить и ни на что не могут повлиять.А люди стараются, говорят, вкладывая в свою речь столько эмоций и нервов инаивно полагая, что это поможет.

– Юр, хватит ныть, давай делом займемся, – миролюбивопредложила она. – Ты с ребятами связывался, которые с пиратством борются?

– Связывался.

– Что они рассказывают про «Мелодию-Плюс»?

– Много всякого. Во-первых, парни, на лотках у которыхони накрыли левые кассеты, свою фирму не сдают, несут заранее подготовленныйбред о поставщике, который появляется время от времени и сдает товар нареализацию. Бумажку на товар он им показывает, и о том, что кассетынелицензионные, они и знать не знают. Вранье очевидное, но привязать товар кфирме пока не удается. На фирме, естественно, проводили обыск, но левых кассетне нашли. То ли они их там не хранят, то ли их предупредили заранее, и они всевывезли. Но ребята с обыска вернулись в полном шоке.

– Господи, да чем же этих тертых калачей можно былошокировать? – удивленно спросила Настя.

– А их всегда повергает в транс тот факт, чтокриминальные структуры оснащены техникой в тысячу раз лучше, чем милиция. Офису «Мелодии» нашпигован такой техникой, что бедному менту удавиться впору отзависти. Там в стенки и в потолок ни одного гвоздя вбить нельзя.

– Почему? – не поняла она.

– Места нет. Все занято самой совершенной техникой, в томчисле и направленной на то, чтобы никто снаружи не проник не только бреннымтелом, но и любопытным глазом или длинным ухом.

– Круто, – покачала головой Настя. – Юра,а ты бы стал встречаться с человеком даже по простому, обычному делу, еслибы знал, что у него в комнате все просматривается и прослушивается?

– Что я, псих? – возмутился Коротков. –Я свою частную жизнь оберегаю так же свято, как служебную информацию.

– Правильно, солнце мое незаходящее, и дело тут не в охранечастной жизни, а в нормальных человеческих чувствах. Неприятно знать, что тебязаписывают, даже если ты спрашиваешь, который час. А теперь ответь мне,любимый начальник, если бы ты сидел в комнате, где все набито техникой, стал быты трезвонить об этом каждому входящему?

– Опять же, я не псих. Зачем же мне столько техники, есливсе будут об этом знать? Нерационально, пустая трата денег. А к чему этивопросы? Ставишь на мне психологический эксперимент?