Три правила ангела - Катерина Снежинская

– Есть вариант, – отозвался Макс, не отпуская Ленкиной руки, – к чёрту можем убраться мы.

– К сожалению, такой вариант невозможен, – вздохнул Юлий Александрович. – Я вынужден вас задержать, пока мы не разрешим все недопонимания.

– Чёрт, – сквозь зубы выдавил Петров.

И Ленка была с ним полностью согласна. Ну вот почему бы миру не провалиться, когда этот так нужно? Не навсегда, понятное дело, но хоть на время. Так ведь нет, не проваливается.

***

Ленку Петров не отпустил, даже когда вся честная компания перебралась в комнату, ту, что с камином. Сам-то Макс в кресло уселся, а Старообрядцеву на подлокотник пристроил. Это уж было совсем-совсем неудобно, Лена себя не курицей, а коровой на насесте чувствовала, и ей до зуда в зубах захотелось стать чуточку поменьше. Но спорить она не стала, в конце концов, кому какая разница? Да никакой! А если кому и есть, то пусть… Пусть идут к чёрту, вот так!

Додумавшись до такого, Старообрядцева даже приосанилась, спину выпрямила и горбиться перестала. Макс, конечно, всё заметил, но комментировать не стал, лишь сцепил свои пальцы с Ленкиными в замок.

– Ну что ж, начнём, пожалуй, – предложил Юлий Александрович, вальяжно устроившись в кресле напротив. – Поскольку всё случилось в некоторой степени с моего попустительства, я возьму на себя смелость вести переговоры о компенсации, достаточной, чтобы нивелировать досадный инцидент. Лёля, предложи всем напитки.

– А ху-ху не хо-хо? – выдвинула контрпредложение надувшаяся, да так и не раздувшаяся Степашка.

– Обойдемся без напитков, – буркнул Макс, – утро скоро, а у нас дома кот некормленый. Но прежде чем начнём нивелировать инциденты, а так же создавать прецеденты и заниматься прочим мозгоклюйством, я бы хотел уточнить некоторые детали. Тоже возьму на себя смелость.

– Иначе? – элегантно приподнял бровь стареющий красавец.

Петров до ответа не снизошёл, но как-то сразу стало понятно: иначе ничего хорошего не произойдёт, а может даже и плохое случится.

– Хорошо, я расскажу тебе, что знаю, – Юлий Александрович, сложил ладони домиком, прикрыв рот. – Но предупреждаю, знаю я не всё.

– А я вот знаю, – пробормотала Ленка, – и почти всё.

– Да что ты можешь знать, дура? – шикарно усмехнулась Степашка, всё-таки что-то налившая из солидного графина, но только в один стакан. Себе, наверное.

– Как показывает доигрывание, дура здесь ты, – невозмутимо парировал Юлий. – Так что будь добра, захлопни рот. И подержи его закрытым.

– Да не дура она, – даже для себя неожиданно вступилась за певичку Ленка, – просто красивая очень. И всегда красивой была.

– И где тут связь? – заинтересовалась Элиза Анатольевна, пристроившаяся на краешке дивана ну точно герцогиня или всё та же королева.

Она даже ноги сложила по-особому, по-герцогиньски, наверное: коленка к коленке, а ступни эдак на бочок, на сторону. Старообрядцева тоже попробовала так сесть, чуть не свалилась с подлокотника и, конечно, на неё тут же все уставились. Особо недовольно глянул дядюшка, сопящий сердитым драконом. Михал Сергеичу явно было неуютно, а ещё раздражало, что его тут будто и не замечают. Но высказываться он то ли опасался, то ли стеснялся и от этого раздражался только пуще.

– И при чём тут моя красота? – эдак свысока напомнила Степашка.

– Ну, просто красивые люди с детства привыкают, что они… красивые и им всё можно, – неопределённо повела рукой смущённая донельзя Ленка. – Вот у нас в детском саду была девочка, Миленой её звали. Вся такая… Её всегда Снегурочкой делали, потому что самая красивая. И дружить с ней все хотели, продавщица в магазине конфетами угощала. Миленка туда просто так бегала, за конфетами. И потом в школе тоже. Учителя её любили, соседи. Просто потому, что красивая, понимаете?

– Примерно, – несколько рассеянно кивнул Макс. – Но есть другой вопрос. Андрюхе засадить меня вы помогли, Юлий Александрович?

– Ты как подумать то такое мог? – оскорбился престарелый красавец, а красавец молодой, стоявший, эффектно облокотившись о каминную полку и прижимающий к подбитому глазу пустой стакан, насмешливо фыркнул.

– Подожди, – заторопилась Ленка, – ты не оттуда начинаешь. У меня тоже вопрос. Юлий Александрович, вы с Андреем родственники или всё-таки нет?

– Нет, – старик так удивился, что даже вальяжность свою подрастерял, но совсем ненадолго, моментально обратно вернул. – С чего такие выводы?

– Просто вы очень похожи, – покивала Старообрядцева, – вот я и решила, но ошиблась. Но если нет, то начинать нужно действительно издалека, совсем издалека. На самом деле всё думала, надо ли об этом говорить, и не уверена…

– Думала она! – восхитилась Степашка. – Интересно, чем.

– Ничего, Лена, – грустновато улыбнулась Элиза Анатольевна, – выкладывайте, не бойтесь и не сомневайтесь. Я тоже кое до чего додумалась. Уж лучше знать, чем всю жизнь догадываться да подозревать.

– Тогда так, – Старообрядцева, чтобы храбрости набраться, посильнее сжала Максовскую ладонь. Странно, но он пожал в ответ и ещё страннее, что смелости сразу прибавилось, будто планку вверх сдвинули. – Началось всё с Ленинграда и… Ну, скажем, с продажи парюры из индийских алмазов. Хотя, слово «продажа» тут как-то не очень.

– Динь-динь, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – подал голос Юлий Александрович.

Старик закрыл глаза, откинулся на спинку кресла, но «шалашик» из пальцев от лица не убрал, хотя теперь это выглядело как-то странновато, да и сам он словно в размерах уменьшился.

– На самом деле понимаешь? – ледяным тоном осведомилась Элиза Анатольевна. Вот теперь она совершенно точно смотрелась настоящей королевой, надменной и, пожалуй, разгневанной. – Мне только одно интересно, когда ты узнал?

– Совсем недавно, клянусь. Когда ты позвонила. Не обдавай меня холодом, Динь-динь, прошу. Моей вины тут нет, я был ребёнком.

– Так, стоп! – Макс аж подался вперёд, но Ленкиной руки не выпустил. – А я вот ничего не понимаю. Объясните специально для тупых, помедленнее и желательно на русском.

– Тут нечего понимать, всё кристально ясно. – К сыну Элиза Анатольевна не обернулась, смотрела лишь на старика в кресле. – Мать этого человека в блокаду промышляла обменом продуктов на драгоценности. И, подозреваю, убила мою маму.

– Побойся бога! – Юлий Александрович развёл руки, будто к этому самому богу взывая. – Дети не в ответе за грехи родителей, в Писании сказано. Повторяю, я был ребёнком, от меня ничего не зависело. И, клянусь всем святым, твою маму никто не убивал. Они повздорили, сильно кричали. Кажется, твоя мать была не согласна с… гм!.. ценой. А потом она просто упала, так страшно, плашмя, словно её подрубили. Мне это до сих пор в кошмарах снится. Не знаю, что случилось. Инсульт? Инфаркт? Голод доконал? Но она просто упала.

– И вы решили забрать драгоценности себе? – чуть скривила губы Элиза Анатольевна. – А с моей мамой что сделали? Просто выкинули или всё же снежком припорошили?