Милый Эдвард - Энн Наполитано

– Это неправда. Почему вы так говорите?

– Она вернулась слишком быстро, чтобы спасти кого-нибудь. Когда она оказалась в первом классе, то увидела, что уже ничего не исправить.

Линда извивается, пытаясь найти утешение. Это безумный разговор, слишком безумный, чтобы его вести. На этом самолете никто не погиб, ничего такого не случилось. Не может быть, чтобы она застряла в этой летящей металлической пуле с мертвым человеком. Невозможно, чтобы биография ее ребенка включала в себя этот факт.

Когда они приземлятся, она напишет жалобу. На кого-нибудь, но не на пилотов – проявлять к ним неуважение явно не стоит. Однако кто-то облажался, и теперь она беременна и одна и вынуждена слушать звон крошечных колокольчиков.

ДЕКАБРЬ 2016

Однажды у Эдварда состоялся особый разговор с доктором Майком, который он, пожалуй, запомнит на всю жизнь. Это случилось вне обычного сеанса: в субботу они столкнулись в торговом центре.

Эдвард и Шай пришли туда утром, потому что Шай записалась в салон – ей хотелось покрасить волосы в ярко-розовый цвет, чтобы позлить Бесу.

– Запомни меня такой, – сказала она, и Эдвард отнесся к ее словам со всей серьезностью.

Девушка, стоявшая перед ним, была ростом примерно метр семьдесят, с худощавым телом бегуньи. Шай надела джинсы и куртку для сноуборда, хотя она никогда в жизни не каталась ни на лыжах, ни на сноуборде. Ее каштановые волосы достигали подбородка.

Шай выглядела как женщина, которой она когда-то станет, с добрыми глазами, свирепевшими, если кто-то переходил ей дорогу. Она редко носила очки, потому что предпочитала контактные линзы. А ямочка на щеке по-прежнему служила барометром, с помощью которого Эдвард определял ее настроение.

– Понял? – спросила Шай.

– Понял.

– Что ж, погнали!

Спустя девяносто минут после начала процедур Шай все еще не было и не будет по крайней мере еще час, и Эдвард решил побродить по магазинам, как вдруг увидел доктора Майка. Старые знакомые удивленно улыбнулись друг другу, и Эдвард заметил, что стал на несколько дюймов выше терапевта. Когда доктор предложил угостить Эдварда чаем или кофе, тот согласился.

Заказав напитки, они встали у окна в модной кофейне. И то ли из-за неожиданной встречи, то ли из-за того, что Эдварду несколькими днями ранее исполнилось шестнадцать, он решился на откровенность.

– Мне кажется, что я уже должен был все пережить, – сказал он. – Все остальные забыли о рейсе. Почти все. Но я чувствую, что все еще думаю об этом все время.

Доктор Майк долго помешивал кофе. У окна толпились люди. Трое бородатых мужчин сгорбились над своими телефонами. Беременная женщина с малышом, чьи волосы были заплетены в афрокосички, медленно проходила рядом. Эдвард почувствовал, как бьется в груди его сердце, почувствовал, как тепло чая просачивается сквозь чашку в кожу его руки.

– То, что случилось, отпечаталось в твоих костях, Эдвард. Оно живет под твоей кожей. Это никуда не денется. Это теперь часть тебя и будет частью тебя каждый миг, пока ты не умрешь. То, над чем ты работал с тех пор, как я впервые встретил тебя, – это научиться жить с этим чувством.

14:12

Поскольку второй пилот тянет ручку управления на себя, нос самолета остается задранным вверх, что снижает скорость, необходимую для эффективного управления. Турбулентность продолжает давить на корпус, и становится практически невозможным удерживать крылья на одном уровне.

– Черт возьми, я теряю управление. Я потерял управление! – кричит второй пилот.

– Беру управление на себя. Левое кресло берет управление на себя. – Командир начинает вручную управлять самолетом.

– Это бессмысленно, – говорит второй пилот, вяло опускаясь в своем кресле. – С тех пор как мы перешли на ручное управление, я все время тяну ручку на себя.

– Что? – Глаза командира округляются. – Ты все время тянешь ручку на себя? Нет!

Он толкает ручку вперед, но исправлять что-то уже поздно. Нос самолета задран вверх, и самолет опускается под углом 40 градусов. В салоне продолжает звучать предупреждение о сваливании.

– Мы потеряли управление самолетом!

Когда самолет кренится, Флорида думает о мультфильмах, где автомобиль балансирует на краю скалы, а затем ветер меняется или крошечная птица приземляется на капот, и автомобиль падает. Она удивляется, почему именно этот момент считается забавным.

Она кладет свою теплую руку поверх холодной ладони Линды, и они вместе хватаются за подлокотник.

– Держи себя в руках, милая, – говорит Флорида. – Мы справимся.

– Хорошо, – шепчет Линда.

Флорида вздрагивает, заметив незнакомку по другую сторону от Линды, смотрящую на них в панике. Синий шарф упал с ее лица, и они увидели, что их соседка – индианка. Она молчит, просто смотрит на них обеих, как будто ждет, что ей сейчас предскажут судьбу.

Флорида чувствует, как из горла этой женщины вот-вот вырвется истошный крик, и хочет предупредить это.

– Я Флорида, а это Линда, – говорит она. – Мы здесь, чтобы помочь друг другу.

Женщина кивает. Ей, наверное, лет пятьдесят пять.

– Я проспала, – говорит женщина. – Я проснулась с мыслью, что, должно быть, попала не в то место. Ошиблась самолетом.

– Мы летим в Лос-Анджелес, – поясняет Линда.

– Лос-Анджелес… Да, все правильно. Слава богу!

Индианка поворачивается и смотрит в окно. Там ничего не видно, кроме гряды серых облаков. Она оглядывается на двух женщин:

– Но?..

В емком слове спрятан огромный вопрос.

– Мы не знаем, – говорит Флорида.

Самолет стремительно падает. Нос задран, скорость движения вперед 185 километров в час, при этом он опускается со скоростью 180 километров в час под углом 41,5 градусов. Несмотря на то что трубки Пито полностью отмерзли и функционируют, скорость переднего хода ничтожно мала – ниже 111 километров в час, и поэтому передаваемые углы атаки не считываются системой как действительные. Предупреждение о сваливании временно замолкает.

Пилоты горячо обсуждают, падают они или набирают высоту, пока наконец не приходят к единому мнению – они падают.

Когда самолет опускается до высоты 3 километра, его нос по-прежнему остается задранным.

Вероника, пристегнутая ремнями к креслу, пытается встать. Самолет находится под незнакомым ей углом. Ей хотелось бы снова оказаться в туалете с Марком, обвиться вокруг него. Что сделали эти идиоты в кабине пилотов? Ей хочется пройти к своим пассажирам, попытаться успокоить их, помочь.

Марк соскальзывает с сиденья: ремень безопасности ослаблен, и теперь он сжимает его не в талии, а под мышками. Он смотрит на то, что должно быть потолком. Он думает о Джаксе и их последнем глупом споре. Марк понимает, что еще не готов. У него еще есть дела.