День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов

class="p1">– Что-то ты сегодня рано, – улыбнулся Антон усевшемуся за стойку Мартынову. – Трубы горят после вчерашнего?

Пятничный вечер у многих проходил бурно, и хотя участковый вчера не появлялся, бармен предположил, что он провёл последний рабочий день недели приятно для себя, но неприятно для организма.

– Не горят, просто проголодался. – На улыбку участковый ответил улыбкой и поёрзал, удобнее устраиваясь на высоком табурете. – Завтраки у вас есть?

– Ты же знаешь, что нет.

– Тогда только кофе.

– Сделать тебе бутерброд?

– Нет.

– Тогда зачем спросил про завтрак?

– Ну…

Продолжить Мартынов не успел.

– Поговорить зашёл? – спросил Антон, выставляя чашку с кофе.

– Да, – признался участковый.

– Я так и понял.

– Но не сразу.

– Сразу.

Несколько мгновений Мартынов размышлял, стоит ли продолжать спор, потом решил, что нет – бармен мог обидеться, и сдался:

– Понял, потому что я слишком рано пришёл?

– И слишком рано, и лицо не удержал. Как в дверях появился, сразу стало ясно, что по делу.

– Если ты сейчас скажешь, по какому делу я пришёл, я завою от зависти к твоей проницательности.

– Нет, не скажу, – рассмеялся Антон. – В «Небеса» заходят разные люди, трудно угадать, кто из них тебя заинтересовал.

Он не сомневался, что участковому понадобилась информация о каком-то клиенте, и не видел ничего плохого в том, чтобы поделиться ею.

– Ответишь на пару вопросов?

– Всё будет зависеть от того, что это за вопросы.

– Вообще-то я – полицейский, – хладнокровно напомнил Мартынов.

– Гражданский муж нашей хозяйки – тоже, – не менее хладнокровно напомнил Антон. – Старший опер с Петровки.

– Я знаю.

– Не сомневаюсь. – Бармен покосился на полупустую чашку, Мартынов покачал головой, показав, что повторять не надо. – Пойми меня правильно: я не собираюсь с тобой ссориться. Но есть вещи, которые я не смогу рассказать.

– Ты, типа, верный служащий?

– Мне нравится тут работать.

– Я не веду расследование. Просто хочу кое-что узнать… о Бае.

Заканчивая фразу, Мартынов понял, что сумел очень сильно удивить собеседника – по мере того как он произносил слова, брови Антона оставались неподвижны, но при упоминании кота они поднялись почти до линии волос.

– О Бае? – прочистив горло, переспросил бармен.

– Да.

– Ты ведь понимаешь, что мы с ним не то чтобы много общаемся? Так: «Привет! – До свидания!»

Оторопь прошла, и Антон попытался вернуться к прежней манере разговора.

– Догадываюсь…

– Что именно вы хотите знать о моём коте?

Мартынов вздрогнул, повернулся и увидел бесшумно подошедшую Криденс. Судя по всему, она вышла из кабинета, услышала произнесённое имя и решила сама поговорить с участковым.

– Я ведь не ошиблась? Вы – наш участковый?

Они знакомились, когда девушка открыла бар, однако с тех пор не общались. К тому же Мартынов пришёл в «Небеса» не в форме, поэтому Криденс решила уточнить.

– Лейтенант Мартынов.

– Очень приятно. Криденс.

Участковый осторожно пожал протянутую руку и улыбнулся.

– Мне показалось или вы не удивились моему вопросу?

– Почему я должна удивляться? – мягко улыбнулась девушка. – Бай – очень красивый, заметный, воспитанный кот. Меня многие о нём спрашивают.

– И что вы отвечаете? – невозмутимо продолжил Мартынов.

– А что вас интересует?

– Вы взяли его котёнком?

Пауза, которую выдержала Криденс, показала участковому, что он задал правильный вопрос.

– Нет, мы познакомились позже.

Она сказала о коте как о человеке.

– Расскажете, как это случилось?

– Вот теперь я хочу спросить почему вас это интересует? – медленно произнесла девушка.

– Мне любопытно.

– То есть не скажете?

Теперь помолчал Мартынов.

Он прекрасно помнил совет старого друга и собирался им воспользоваться – перестать искать странное в естественных смертях пожилых женщин. Собирался до сегодняшнего утра. А сегодня проснулся в пустой квартире, пошёл умываться и замер перед зеркалом с зубной щёткой в руке. Замер, глядя в глаза своему отражению, и беззвучно спросил себя: «Всё?» и понял, что нет – не всё. Не может быть всё, пока не проверит последнюю зацепку, не поговорит о большом чёрном коте, появившемся в его районе одновременно с «Грязными небесами». И проверить эту зацепку Мартынов решил не для доклада руководству, а для себя. Он хотел знать правду… или попробовать её выяснить.

И поэтому поехал не на дачу, как собирался, а в бар. В единственное место, где он мог получить информацию о большом зеленоглазом коте. Чёрном, как антрацит. Очень воспитанном и очень умном.

– Мне любопытно.

– Пойдёмте. – Посетителей в «Небесах» было немного, самый дальний угловой столик оказался пустым, места рядом не были заняты, и Криденс провела участкового к нему. Туда, где им никто не мог помешать. Одновременно сделала знак Антону, который принёс кофе. – За счёт заведения.

– Я могу заплатить.

– А я могу угостить. – Криденс дождалась, когда Антон отойдёт, сделала глоток и негромко произнесла: – Я стыжусь некоторых вещей, которые успела натворить. Не делюсь ими направо-налево, но и не скрываю, если спрашивают.

– Разве я спрашивал? – машинально спросил Мартынов.

– Вы поймёте, что да.

Участковый понял, что ему предстоит услышать нечто вроде исповеди и в этой истории будет фигурировать Бай. Понял, приготовился слушать, но не мог не уточнить:

– Почему вы делитесь тем, чего стыдитесь?

– Потому что признаваться в тех поступках – тоже наказание.

– А вы считаете, что должны быть наказаны?

– За некоторые вещи – да. Но не волнуйтесь – по вашей линии за мной ничего не числится. То есть… числится, но заявления на меня не подавали. – Криденс выдержала короткую паузу. – Я несколько раз обкрадывала родителей.

– Наркотики?

– Да. – Ещё один глоток кофе. – Тяжёлые наркотики и очень плотно. Меня трижды отправляли лечиться. После первого курса я продержалась два дня, молодая была, глупая. После второго – полгода. И сорвалась не сама – меня любовник уколол, когда я спала. Ему стало обидно, что я держусь, а он не может бросить. – Грустная улыбка. – Я не ожидала, что он до такого опустится. Мальчик, мать его, из хорошей семьи… Я его любила, очень хотела помочь, а этот выродок вернул меня в тот ад… и я опять заторчала.

Ещё один глоток кофе.

– А после третьего раза? – тихо спросил Мартынов, который так и не притронулся к своей чашке. Не хотелось.

– А после третьего раза я должна была сдохнуть, – произнесла девушка, чуть повысив голос. – Когда я лежала в клинике, умерла мама. Меня отпустили попрощаться, а я сбежала с похорон, приехала домой, собрала все деньги, какие могла, и отправилась в большой трип. Я не могу сказать, зачем так поступила. Даже теперь не могу. Меня трясло при мысли, что все последние годы мама видела меня лишь в перерывах между походами в клинику. Я возненавидела себя так, что захотела обо всём забыть, а может – захотела умереть. Наверное, так и было, потому что вколола себе больше, чем нужно.

– Откачали?

– Нет.

– Нет? – удивился Мартынов.

– Придурки, с которыми я кололась на той квартире, перепугались до икоты и выкинули меня на помойку. Я не лгу – на помойку, как в каком-нибудь поганом фильме. Они думали, что я сдохла, но через несколько часов я очнулась. В куче мусора. Едва одетая. Заблёванная. А он сидел и смотрел на меня.

– Кто? – не понял участковый.

– Бай, – ответила Криденс, удивляясь несообразительности собеседника. – Никогда не забуду его взгляд. Бай смотрел так, что мне стало стыдно. Не горько, не противно, а стыдно. Я лежала, смотрела на него и рыдала. Не от боли, не от злости на себя – от стыда. От того, что кот увидел меня такой. И ещё от того, что была глупой и думала, будто очередным уколом можно стереть прошлое. Я рыдала, а Бай смотрел на меня. Вы знаете, как он умеет смотреть?

– Знаю.

– Нет, – покачала головой девушка. – Здесь Бай так не смотрит, просто таращится, как обыкновенный кот. А тогда… Тогда он сидел прямо надо мной, и я видела его глаза. Только его глаза. И мне казалось, что на меня смотрит очень старое и очень мудрое существо, которое видит меня насквозь. И всё-всё-всё понимает. Абсолютно всё. Я смотрела ему в глаза и рыдала, долго рыдала, потому что накопилось много всего, о чём нужно было рыдать, и рассказывала Баю всё, о чём рыдаю. А он слушал. И смотрел на меня так, как здесь ни на кого не смотрит. – Криденс смотрела за плечо Мартынова, но видела не зал «Небес» и редких посетителей, а себя, лежащую в вонючей куче мусора, и зелёные глаза большого кота. – Когда я нарыдалась так, что не осталось слёз, то приподнялась и обнаружила нескольких задушенных крыс. Они должны были сожрать меня, но Бай защитил. Или же я должна была сдохнуть от передоза… Как бы там ни было, я там и сдохла, если называть вещи своими именами: той Кри, которую выбросили на помойку, больше не существует.