Ладья викингов. Белые чужаки - Джеймс Л. Нельсон

— Посмотри-ка, — сказал Торгрим Орнольфу, кивая на лодочку.

Орнольф только фыркнул, не впечатленный ее видом.

— Что думаешь, Морриган? — спросил Торгрим.

— Рыбацкая лодка. Я видела сотни таких же.

— Она может нам пригодиться, — настаивал он.

— Да будь она проклята! — заявил Орнольф. — Тупые ирландцы делают лодки из коровьих шкур.

Морриган ничего не сказала. Она знала, когда следует хранить молчание. В рабстве подобному учатся правде всего.

— И все же я хотел бы взглянуть, — сказал Торгрим тоном, не допускающим возражений.

Орнольф снова хмыкнул. Торгрим развернул руль, меняя курс драккара.

Драккар пересек реку, направляясь к дальнему берегу, и Торгрим велел своим людям сушить весла. Длинные весла вскинулись вверх, напомнив Морриган крылья большой птицы, и «Красный Дракон» бесшумно преодолел оставшееся расстояние до кожаной лодки. Воины, стоявшие у левого борта, перегнулись через планширь, схватили лодку и увели ее из-под носа драккара.

Торгрим прошел вперед. Он не позвал за собой ни Морриган, ни Орнольфа, но девушке стало очень уж любопытно, чем эта скромная лодочка так заинтересовала Торгрима, и она зашагала следом.

Торгрим остановился в центре драккара и взглянул вниз, на кожаную лодку. Сети, ведра, рыбацкие снасти были разбросаны на дне. Темная ряса, натянутая от борта до борта над передней скамьей, создавала подобие укрытия. Торгрим спрыгнул в лодку. И замер, не шевелясь, внимательно разглядывая ее изнутри. Затем быстрым движением он схватил длинное весло, лежавшее поперек скамей, и уставился на лопасть, щурясь и хмурясь.

Обратно на драккар он взобрался, держа весло в руках.

— Орнольф! — позвал он, и ярл подошел ближе.

Торгрим протянул ему весло, и Морриган тоже увидела, что лопасть покрыта вырезанными значками. Она узнала руны северян.

— Взгляни на это, — сказал Торгрим, держа весло так, чтобы Орнольф мог разглядеть письмена.

Тот зашевелил губами, всматриваясь.

— Выглядят как руны Харальда, тут не спутать, сказал Орнольф. — Мало кто настолько образован, чтобы знать их, но при этом писать так же плохо, как мой дорогой внук. Ты разобрал слова?

Торгрим взглянул на весло.

— Харальд сын Торгрима… вырезал… эти… руны… И ушел… искать… свою… — На лице Торгрима появилось странное выражение. — Искать свою невесту, — закончил он и покачал головой.

— Ха! — завопил Орнольф. — Либо Харальд перепутал руны, либо успел жениться на ирландской девке!

Торгрим повернулся к берегу, всматриваясь в бескрайние поля.

— Так или иначе, но мы отправимся за ним.

Люди на кораблях, воины с копьями, лишенные всякой веры,

Великим будет их набег,

Населят они половину всего острова…

Путешествие и Мак Риаглы, ирландская поэма IX века[33]

Магнус догадывался, что девчонка окажется ценной, очень ценной добычей, но не знал, как получить за нее эту цену.

Перед ним стояла не крепкая селянка и не жена рыбака, это становилось ясно с первого взгляда. Она отличалась особой, утонченной красотой, а не заурядной привлекательностью крестьянских девок — ее кожа была очень гладкой и белой. Ее одежду, пусть грязную и мокрую, сшили из дорогой ткани и умело подогнали по фигуре.

Он слушал, как она говорит, и пытался разобрать слова. Некоторые были ему знакомы — он стал немного понимать варварский ирландский язык после года жизни в Дуб-Линне и путешествия с Кормаком. Судя по всему, девчонка пыталась объяснить ему, кто она такая и насколько она важна. Он услышал имя Маэлсехнайлла мак Руанайда, а значит, если он верно понял, девчонка приходилась ему дочерью. На такую удачу он не смел и надеяться.

Он уже два дня мчался на запад от побережья. Асбьерн пропал, и Магнус решил, что тот вернулся в Дуб-Линн и сообщил Орму о его предательстве. Кормак Уа Руайрк, бывший союзник, стал его кровным врагом. Из всех, кто обладал в этой стране властью и с кем можно было договориться, оставался лишь Маэлсехнайлл из Тары.

Магнус следовал вдоль берега реки Бойн, направляясь именно в Тару. Он собирался предложить Маэлсехнайллу свою помощь и сообщить о планах Кормака Уа Руайрка, оставшегося в Бреге.

И вот, похоже, у его ног оказалась дочь Маэлсехнайлла, которая молила его о помощи.

— Меня зовут Магнус сын Магнуса, я друг твоего отца, — сказал он, надеясь, что ей известен язык данов.

Но, по всей видимости, это было не так. Девчонка лишь широко раскрыла глаза и попятилась на шаг, потом еще на один.

— Нет, подожди! — крикнул Магнус, зная, что это бесполезно.

Девчонка не понимала слов. Она развернулась и побежала в том направлении, откуда пришла.

— Ох, Тор, прибей эту суку! — с раздражением рявкнул он и пришпорил коня, бросаясь в погоню.

Девчонка мчалась со всех ног, пытаясь добраться до зарослей, где могла скрыться. Магнус обогнал ее, загораживая дорогу, она развернулась и бросилась в другую сторону.

Магнус легко мог снова догнать ее и отрезать путь к отступлению, но знал, что верхом ее не поймает. Он натянул поводья и спрыгнул на землю. Девчонка мчалась к деревьям. Мышцы его ног болели после долгих часов, проведенных в седле, и Магнус ковылял, как старик. Девчонку он догнал у самой кромки деревьев, схватил за плечо и толкнул на землю, а сам рухнул сверху, потому что ноги опять его подвели.

Он охнул, упав поперек нее, и не успел даже подобраться, чтобы встать, как она ударила его локтем в висок с такой силой, что голова его дернулась в сторону, а в глазах потемнело. Затем она ударила его ногой в живот, и Магнус задохнулся от боли.

— Ах ты тварь! — заорал он.

Она снова его ударила, выворачиваясь из его рук. У него кружилась голова, но Магнус сумел поймать девчонку за ногу и повалить обратно, как только та поднялась.

Она извернулась и полоснула по его липу ногтями. Магнус ощутил, как на щеке проступают пять жгучих полос. Девчонка пыталась снова вцепиться ему в лицо, но он перехватил ее запястье и дернул за руку, перебрасывая через себя, лицом в траву. Она билась и выкрикивала гэльские ругательства, но преимущество было на его стороне. Магнус забросил ногу ей на спину, оседлав, и потянул ее руки на себя.

С тем же успехом он мог оседлать медведя — ему ничто не угрожало, лишь пока он сидел на ней верхом. Магнус удерживал ее и ждал, когда утихнет боль от многочисленных ран и прояснится в голове. Затем он стянул с себя пояс и связал ей запястья. Это оказалось непросто, но он все детство провел, рыбача на побережье родной Дании, и привык справляться с трепыхающейся скользкой добычей.