Никогда не обманывай виконта - Рене Энн Миллер

Макдональд ударил Саймона прямиком в челюсть. Вспышка искр перед глазами на мгновение ослепила его. Он заморгал, пытаясь восстановить зрение. Иисусе! Теперь он понимал, почему этого человека называют Быком.

Бык наклонил голову и понесся вперед, как разъяренное животное. Саймон отступил в сторону, и шотландец влетел в толпу. Вынырнул он оттуда с побагровевшим лицом и отведенным назад кулаком.

Тут в голове Саймона прозвучало непрошеное признание Эммы. Жаркий гнев выплеснулся на поверхность. Саймон заблокировал удар, всадил кулак в живот шотландца, а затем ударил в лицо.

Замахав руками, Макдональд зашатался, отступил назад и повалился на спину, захватив с собой нескольких болельщиков.

– Господи Иисусе, Пресвятая Мария и Иосиф, – пробормотал один из дружков Быка. – Он в отключке.

Седой старик сдернул с головы кепку, замахал ею и заулюлюкал.

Саймон посмотрел на свои окровавленные костяшки пальцев.

– Выпивка с меня, – сказал он и потряс в воздухе рукой, чтобы унять жжение.

Толпа приветственно завопила и ринулась обратно в мюзик-холл. Остались только двое, чтобы унести с тротуара Макдональда.

Драка без перчаток не помогла Саймону забыть Эмму. Может быть, выпивка поможет?

– Прошла уже неделя с тех пор, как лорд Адлер уехал. Как ты думаешь, он когда-нибудь вернется за своим портретом? – спросила Лили, растянувшись на кушетке в студии Эммы и потирая глаза.

– Думаю, что нет, милая, – ответила Эмма, добавляя к портрету штрихи, подчеркивающие сходство, а затем машинально прижала руку к груди, где на голубой атласной ленточке висело под платьем кольцо Саймона. Может, за картиной он и не вернется, но за кольцом-то наверняка придет, верно? Хотя она уже начинала в этом сомневаться.

– Тогда почему ты продолжаешь работать над его портретом?

Эмма и сама толком не знала. Может быть, это такая епитимья. Когда она смотрела на него, сердце начинало ныть. Дважды за эту неделю она подумывала, не явиться ли в резиденцию Саймона в Мейфэре, чтобы рассказать ему всю правду о той ночи, когда они с Лили забрались в его дом. Но что хорошего это даст? Вдруг подтолкнет его к тому, чтобы повторить то предложение, а она сомневалась, что сможет снова сказать ему «нет» на просьбу стать его любовницей. Лучше держаться от него подальше. Пусть он лучше ненавидит ее.

– Он может вернуться за ним. – Эмма заставила себя произнести это спокойно.

– Я скучаю по нему и по Нику, – сказала Лили, поправляя под головой подушку. – Мистер Редклифф… я имею в виду лорд Адлер здорово катал обруч, и я надеялась, что он перегонит этого хвастуна Тимми Джонсона. А миссис Флинн скучает по мистеру Бейнсу. Она говорит, что сердится на него, но я думаю, если он вернется, она все простит.

Эмма больше не хотела говорить об этом. На глаза и так наворачивались слезы при мысли о пустом доме через дорогу.

Солнце садилось, и в комнате темнело. Эмма взглянула на внезапно замолчавшую Лили. Оказывается, сестренка заснула. Эмма бесшумно помыла кисти и подошла к кувшину с водой, чтобы вымыть руки, но обнаружила, что он пуст.

Она укрыла Лили одеялом и, взяв кувшин, вышла из комнаты. Но когда спустилась вниз, в парадную дверь постучали молотком.

«Саймон?» В животе все затрепыхалось. Эмма поставила кувшин на столик в прихожей и несколько раз глубоко вздохнула. Затем вспотевшими руками разгладила юбку и отперла дверь.

На верхней ступеньке стояли двое мужчин в мешковатых, помятых клетчатых костюмах. У высокого были пышные усы и бакенбарды. Заходящее солнце отражалось от волос мужчины, скользких от помады. Он широко усмехнулся щербатой ухмылкой. Второй визитер был ниже ростом, несколько дней небрит и во рту держал металлическую зубочистку. Этот не улыбался. Он неторопливым взглядом обвел фигуру Эммы с головы до ног, и только тогда уголки его рта приподнялись в распутной ухмылке.

«Какой мерзкий».

Она скрестила на груди руки.

– Могу я вам чем-то помочь, джентльмены?

Человек с бакенбардами поскреб густую поросль на подбородке.

– А чо ж, можете, – отозвался он с сильным акцентом кокни. – Здесь проживает Майкл Траффорд?

Что общего может быть у ее брата и этих двоих?

– Верно. Могу я спросить, в чем дело?

Второй поскреб зубочисткой между двумя передними зубами.

– Дома он?

– Нет, он… – От тревожного чувства в животе все сжалось. Она вспомнила странное поведение Майкла. Лучше не говорить, в какой школе Майкл учится. – Нет, сейчас его нет, но если вы оставите мне визитную карточку, я позабочусь, чтобы он ее получил.

Бакенбарды подступили к ней ближе. В нос ударил резкий запах одеколона и пота.

– Но ты ж не станешь нам врать, ага? – Он ткнул большим пальцем в сторону своего приятеля. – Мой дружок не шибко любит врунов.

Коротышка вытащил зубочистку изо рта и провел острым концом по левому рукаву ее платья, причем достаточно сильно, чтобы острие царапнуло кожу.

Чувствуя, как ее охватывает страх, Эмма попыталась захлопнуть дверь. Высокий уперся в нее рукой, не давая захлопнуть.

На лестнице, ведущей наверх из подвала, послышались тяжелые шаги миссис Флинн. Она вошла в коридор, который тянулся от входной двери до ее комнат.

– Кто пришел, мисс?

Эмма сглотнула. Если миссис Флинн решит, что эти двое могут как-то ей навредить, она выпустит когти и клыки, но Эмма сомневалась, что экономка справится с этими головорезами.

– Ошиблись адресом. Я рассказываю, как им пройти. Спущусь через минутку.

Послышались удаляющиеся шаги экономки. Эмме показалось, что воздух в легких сгустился. Она с трудом, тяжело выдохнула.

Высокий убрал руку от двери и щелчком сбил с рукава соринку.

– Скажи своему брату, что мы вернемся, и лучше бы у него были денежки, а то мистер Вулф не любит тех, кто не платит вовремя.

Горло перехватило так, что она не могла произнести ни слова. Эмма молча кивнула и захлопнула дверь. Колени подгибались. Она бессильно привалилась к стене. Да на какого человека работают такие отвратительные личности? И как получилось, что Майкл должен этому человеку денег?

Тут ее внимание привлек шум, раздавшийся за матовым окном в конце коридора. Снаружи находилась темная фигура, пытавшаяся поднять нижнюю панель.

С лихорадочно бьющимся сердцем Эмма выхватила из стойки для зонтов старую папину трость и помчалась по коридору. Сердце колотилось так, что заболели ребра. Она подняла трость и ударила, попав человеку по большому пальцу.

– Тысяча чертей, – прошипел тот.

Эмма застыла.

– Майкл?