Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал… - Василий Звягинцев

А вот у «этих» – получалось. В смешанных патрулях каждый легко отличал «своих» от «не своих», пусть шутили, смеялись, матерились те и другие совершенно одинаково. Не оккупанты какие-нибудь, не «латышские стрелки» или чехи с мадьярами, как в Гражданскую войну.

Сразу пошли разговоры, догадки, гипотезы и версии – делать-то всё равно нечего, а людей на улицы вышло достаточно много, и с целью лично поучаствовать в истории, и просто так. Совершенно так же, как в девяносто третьем люди целыми семьями, с детскими колясками и с детьми, уже умеющими ходить, валом валили на набережную и мост, полюбоваться, как танки по Белому дому стреляют.

Самой убедительной показалась идея, что вот это и есть тот самый «российский иностранный легион». Было ведь давно уже опубликовано постановление, чтобы набирать в российскую армию бывших соотечественников с автоматическим предоставлением гражданства и всяких прочих благ. Так вот это и есть те ребята, из внуков и правнуков русских белоэмигрантов, решивших вернуться на Родину через такую службу.

Другая версия была ещё интереснее – это, мол, прибыл на помощь Президенту по тайному договору о дружбе и взаимной помощи израильский спецназ, тоже сплошь из русских парней, детей тех, кто уехал, выправив себе фальшивые родословные.

«Да нет, ну ты погляди! Видишь – на бронике девахи с автоматами едут? Где ты такие автоматы видел? В кино? В кино я тоже видел. Вот это самые еврейки и есть. Ты где у нас таких красоток-срочниц видел? На срочную баб только у них призывают. Евреи ведь, всё у них рассчитано – чтобы пацаны в казармах не тосковали – каждому по бабе в любое время дня и ночи, хоть в карауле, хоть где! И никакой дедовщины! Наши тётки-контрактницы против них – тьфу! Ну, они им покажут!» Довод признавался вполне убедительным, и с тем, что «покажут», никто не спорил, возможно, вкладывая в эту сентенцию весьма противоречивые и даже взаимоисключающие смыслы. Кому «им», тоже особенно не уточнялось. Чтобы потом лишних проблем не возникло.

Кто и зачем распространял такие слухи – не так уж важно, но эффект от них был тот, что и требовался – заморочить обывателям мозги, кого развеселить, а кого и напугать. Было однажды, ещё в первую чеченскую, прибыл, допустим, в Ачхой-Мартан по замене вместо ставропольского ОМОНа элистинский СОБР, и отъезжающие ребята для смеху запустили «дезу» – это, типа, китайцы приехали, наведут порядок и получат здесь в награду лучшие земли в «бандитских» районах. Кто рядом был – сразу разобрался, но подобная информация распространяется ведь быстрее света. Возникла даже некоторая паника среди местного населения.

Вскоре после того, как Президент вновь обосновался в Кремле, Волович, Журналист Анатолий и Писатель Генрих вместе с Уваровым и Анастасией выехали на бронетранспортёре в город.

«На командирскую рекогносцировку», как выразился Валерий. Прямо на броне, для пущего эффекта, и чтобы всё вокруг рассмотреть наконец при свете дня, разместилось второе отделение первого взвода под командой Полины Глазуновой. И она сама, и её девушки пребывали в полном восторге от выпавшего на их долю приключения. Кому ещё доводилось очутиться в роли освободительниц в столице другой России.

Причём ехать по ней на мощном восьмиколёсном броневике несуществующей в их мире модели, свесив ножки наружу вдоль покатых бортов, жадно рассматривая улицы, дома, людей на тротуарах, широко улыбаясь в ответ на заинтересованные взгляды, приветственные взмахи рук и выкрики, подчас двусмысленные. Прохожим, прежде всего молодым парням, тоже ведь было интересно такое, достаточно непривычное, зрелище.

Очень многие из «печенежек» уже прикидывали, как бы устроиться здесь в составе «постоянных оккупационных войск», очень рассчитывая при этом на Вяземскую, Вельяминову и Витгефт – особ, весьма приближённых к верховным властям и в том, и в этом мире. Уж очень здесь всё необычно, интересно и «современно», как выражались у нас в далёкие шестидесятые годы. А сколько всяких в жизни невиданных вещей в здешних магазинах! Даже через витрины с улицы видно. Так примерно могла бы чувствовать себя молодая девушка-москвичка, чудом оказавшаяся году этак в шестидесятом на Елисейских Полях Парижа или, упаси бог, в Нью-Йорке. До#769;ма-то, само собой, всё равно всё лучше, но как глянешь на прилавки, на машины, да на то, как парни с девушками одеты!

Погода с утра начала несколько портиться, опустился туман, моментами срывался мелкий, как пыль, дождик. Но от этого осенняя Москва становилась даже краше и как бы загадочнее, перспективы проспектов и улиц потеряли чёткость, как на картинах импрессионистов, громадные высотные здания, каких не было у них дома, теперь походили на замки великанов сказочной страны.

БТР сделал полный круг по Садовому кольцу, удивительно свободному в этот час от машин.

– Вот так бы всегда, – мечтательно сказал Анатолий, уже не один год безуспешно требовавший от Президента решительных мер по приведению дорожной обстановки в Москве в разумное состояние.

– Теперь есть образец, – ответил Генрих, – та Москва. После сегодняшнего политического катаклизма можно вводить любые правила, всё проскочит.

– А чего же, – включился в тему Уваров, – мы вам в обмен на современное оружие сколько угодно автобусов и трамваев завезём. У нас заводы давно в четверть силы работают.

– Вполне, – кивнул Анатолий. – А представьте, как можно людей занять на прокладке новых трамвайных линий, вагоновожатыми, кондукторами. И никаких гастарбайтеров! У вас сколько километров путей сейчас? – спросил он Валерия.

– Откуда мне знать? Много. Наверное, раз в сто больше, чем здесь, – ответил Уваров, который за время поездки увидел всего одну движущуюся трамвайную сцепку. – По обоим кольцам, по всем радиусам и бог знает, сколько по хордам, в смысле переулкам…

– Не с той стороны рассуждаете, господа, – вмешался Волович, до сего момента удивительно молчаливый и задумчивый. Наверное, наскоро перепланировывал и конструировал в уме свою будущую биографию. – Если сейчас начать ещё и с автовладельцами бороться, ничего, кроме нового очага возмущения, не получите…

– Это ты не соображаешь, – резко возразил Генрих. – Сколько у нас в Москве автомобилей? Миллиона три, наверное. А жителей – почти пятнадцать. Значит, считая тех, кто выезжает только по выходным, весной на дачу, а осенью с дачи, восемьдесят процентов населения имеют большие претензии к пробкам, загазованности, парковкам на тротуарах, невозможность за двадцать минут на троллейбусе от Рижской до Манежа, как мы в детстве, доехать. Вдобавок – фактор классовой ненависти! Ты ж, Миша, хоть и оппозиционер непримиримый…

– Был, – значительно поднял палец Журналист.

– Это ещё доказать надо, что – был. Так вот, оппозиционер ты прозападный и буржуазный, певец гламура и ананасов в шампанском для своей тусовки, преимущественно. А простой народ – он с огромным, генетическим почтением к идее всяческого раскулачивания относится. Конфискуй сейчас все неправедно нажитые «мерседесы», «порше» и «бентли», преврати их в такси, а прочим разреши ездить только по большим праздникам и, условно говоря, – «по карточкам», не более ста километров в неделю, скажем…