Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал… - Василий Звягинцев

Очень удачно подобрался руководящий состав этой, по своему грандиозной операции – если учитывать её пространственно-временную протяжённость, а главное, исторические и геополитические результаты. Уж ничуть не меньшие, чем, скажем, у Босфоро-Царьградской, Каховско-Екатеринославской или Висло-Одерской[83]. Разница только в количестве используемых сил и средств, человеческих жертвах и расходе боеприпасов. Что касается отдалённых последствий, так ещё и неизвестно.

Берестин имел опыт руководства, а главное – победоносного завершения первых двух из вышеназванных кампаний, плюс сыграл роль «общего резерва»[84]в обороне Берендеевки, то есть фактически в спасении самого возрождающегося самодержавия.

Фёст с юных лет вообще интересовался историей всевозможных переворотов и заговоров, «от Ромула до наших дней», в том числе (или – в особенности) московских событий 1991, 1993 и 2005 годов, и имел в голове задолго до наступления нынешнего момента собственные теории действия обеих противостоящих сторон. Сейчас их оставалось только разыграть на местности, а не на картах.

Тарханов, Секонд, Уваров, фон Ферзен и большая группа офицеров Генштаба и строевиков из бывших «Пересветов» знали и умели всё, что нужно, исходя из реалий своего мира и только что завершившегося «Пятого польского восстания».

И, что самое главное, – все они обладали той убеждённостью и силой характера, что не позволили бы им бросить дело, не доведя его до полной, абсолютной, с любой точки зрения безусловной победы.

…Двумя часами раньше, оставив взвод штурмгвардии и полсотни ребят помоложе из волонтёров Хворостова для завершения ликвидации базы «зубров», изъятия и подготовки к использованию трофейного оружия и техники, Тарханов, Секонд и сам Хворостов со своим войском совершили стремительный марш-маневр к центру столицы. Самое удивительное, что мятежники повторили двадцатилетней давности ошибку ГКЧП.

«Зубров» следовало бы не держать на своей базе в состоянии «полуготовности», ожидая специальной команды, а одновременно с нападением на дачу Президента, придав им все имеющиеся в наличии силы, вплоть до милицейских нарядов ППС, бросить на захват Кремля, Останкинского телеузла, типографий и редакций влиятельных газет, мест расквартирования потенциально верных Президенту войск.

В таких авантюрах не столько реальная боевая мощь мятежников важна, а быстрота и решительность, переходящая в наглость. К примеру, ставший впоследствии диктатором Сирии капитан Хафез Асад взял власть, имея в распоряжении всего лишь одну артиллерийскую зенитную батарею против всей президентской гвардии, при настороженном нейтралитете армии. Да и Красная гвардия большевиков по сравнению с десятком дивизий, близких к Петрограду и готовых выполнять приказы Керенского (будь они, правда, согласованы с Корниловым и другими генералами), выглядела смешно.

После взятия Кремля заговорщикам следовало бы немедленно начать по всем каналам информационную атаку, совершенно не заботясь даже о правдоподобии своих заявлений. Поднять и вывести на улицы все вооружённые формирования, хоть в какой-то мере готовые выполнять команды того, кто изображает решительность. Точно, как большевики в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое октября. Нет, мол, больше Временного правительства, а есть теперь мы! И Керенский куда-то сбежал в платье сестры милосердия. А в Зимнем, между прочим, ребята посообразительнее уже до винных погребов добрались… Ну и так далее.

Всё это, кстати, при подготовке переворота подразумевалось. Как и его вторая фаза, скопированная с цеэрушной операции «Фокус» пятьдесят шестого года, сиречь «венгерского мятежа», переименованного с момента сошествия «демократии» в Восточную Европу в «национально-освободительную революцию венгерского народа»[85]. Главари заговора имели твёрдое обещание «определённых сил» обеспечить немедленное признание нового правительства всеми «демократическими» странами, НАТО, ЕС и даже Грузией (после возврата Абхазии, Южной, а заодно и Северной Осетий, а заодно и Карачаевска (Клухори), естественно). Введение «международных сил поддержания порядка» тоже предусматривалось, поэтапно: для усиления охраны западных посольств, для обеспечения безопасности в зонах всех существующих и предполагаемых «межнациональных конфликтов», а уже потом просто для защиты «жизненных интересов», «восстановления исторической справедливости» и «защиты свободы бизнеса» в любой географической точке, от Карелии до Астрахани и от Курил до Калининграда.

Были уже распределены посты в «правительстве народного доверия и единства», разными способами нейтрализованы руководители и старший комсостав расквартированных в Москве и области подразделений «силовых ведомств». Как, например, был обезоружен и заблокирован в своём расположении друг Мятлева, начальник областного ОМОНа. А очень многим достаточно было устных указаний вышестоящих лиц делать «то-то и то-то» или же просто «не лезть не в свои дела». Очень действенная, между прочим, в наших условиях методика саботажа деятельности государственной власти. В некоторых случаях указания подкреплялись какими-то реальными материальными стимулами, но гораздо чаще достаточно было обещания не изымать «в пользу народа и государства» уже добытое «непосильным трудом».

Но как-то вдруг в последние, самые решающие, «судьбоносные» часы всё забуксовало. Разладилось. Будто из руководителей операции выдернули стержень. Неизвестно почему Ашинбергас, вместо того чтобы вызвать по тревоге весь батальон «зубров» в своё распоряжение, поехал туда сам. Как будто подсознательно выбрал из нескольких вроде бы равноценных тропинок ту, что вела в болотную трясину или на минное поле.

Номинальный глава, «организатор и вдохновитель» заговора, известный под кличкой Директор, а самым близким соратникам – как Владислав Борисович, после бегства Фёдора Давыдовича из окрестностей президентской дачи перестал отвечать на телефонные звонки. Даже по самым конфиденциальным, для ближайших соратников, номерам. Без всяких там компьютерных штампов: «Абонент временно недоступен. Перезвоните позже». Просто никто не брал трубки.