Время нашей беды - Александр Афанасьев

– Кавказ нам не нужен, господин Баринов, давайте будем исходить из этого, – рассудительно сказал посол, – вы должны понимать, что в современном мире не принято желать каких‑либо территориальных изменений. Я также понимаю, что вам не нужна Украина.

– В общем верно.

– А Крым?

– Крым – это нечто другое, – сказал Баринов, – лично мне не нужен и Крым, но вы должны понимать невозможность его возврата. Крым никогда не был Украиной, и это было его решение, а не наше. Максимум, на что можно пойти, – независимость. Но не возврат Украине. Мы зависим от избирателей, а каждый, кто предложит вернуть Крым, – труп. В лучшем случае – политический.

Что в худшем – и так было понятно.

– Могу вас уверить, мы не настаиваем на возврате Крыма и никогда не настаивали на этом… Мы понимаем, что в ситуации с Крымом виновна, прежде всего, Украина. У них было двадцать лет на то, чтобы интегрировать эту территорию, – и они не сделали ни шага в этом направлении. Значит, сами виноваты, – хладнокровно подытожил посол, – в ответ на ситуацию в Крыму были введены персональные санкции. Они будут продолжать действовать, но не будут расширяться. В частности, ни на вас, ни на Бельского они не будут наложены. Потому что вы кажетесь нам демократами. А демократам позволено очень многое. Пока они являются демократами…

Теперь понимающе кивнул Баринов.

– Вспомните Ельцина. Мы смирились с тем, что он расстрелял законно избранный парламент. Мы смирились, что вы ворвались в Чечню и устроили там побоище. Наверное, если бы Ельцин аннексировал Крым – мы бы и с этим смирились. Потому что он был демократом. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю.

– Демократы – это те, кто на нашей стороне. И мы решаем – кто демократ, а кто нет.

– И что же нужно, чтобы быть демократом?

– Отличный вопрос. Сотрудничать.

– Сотрудничать?

– Да, сотрудничать. Мы понимаем, что есть вопросы, которые российский народ воспримет болезненно. Например, ситуация с геями. Мы готовы проявить понимание, но и с вашей стороны должно быть какое‑то движение. Личный вопрос. Вас раздражают геи?

– Нет.

– Отлично. Мы не требуем от вас выйти на гей‑парад. Но какая‑то уступка с вашей стороны должна быть. Мы тоже демократически избранная власть, и у нас есть избиратели. Часть из них является геями.

– Отмена закона о запрете пропаганды гомосексуализма?

– Отличная мысль.

– Но не сразу.

– О, мы понимаем. Но и затягивать не нужно.

– Мы проголосуем правильно. Просто надо поставить вопрос в пакете с другими.

– Отлично. Что касается Украины. Мы понимаем, что ни о каких репарациях не может идти и речи. Но кредит вы обязаны предоставить.

– Вопрос в сумме. У нас не так много денег.

– Сумму можно оговорить. Но мы заинтересованы в Украине.

– Мы тоже.

И Баринов так нехорошо, с пониманием усмехнулся, что посол понял – он проигрывает. Они опять – проигрывают…

Когда машина Бариновых – это был всего лишь «Рендж Ровер» – растворилась в темноте, к послу в сад вышла жена.

– Ну, что?

Супруга посла также была из высшего вашингтонского света, помогала супругу во всех делах. Чем‑то они напоминали Фрэнка и Клэр Андервуд, хотя Белый дом им пока не светил…

Пока.

– Я не удивлюсь, если это не его жена. Взял эскорт… Она тупая. А у тебя что?

– Плохо… – посол налил полный стакан, но жена придержала руку, – очень плохо. Знаешь… иногда я задаюсь вопросом – есть ли хоть один русский, у которого нет двойного дна? Знаешь… они как матрешки… сверху один человек… потом совсем другой… потом третий… Он нас кинет. Он еще не заключил соглашение – а уже думает, как его нарушить…

И вместо того чтобы выпить – а врач посоветовал быть очень осторожным с выпивкой, – посол выплеснул дорогой виски на газон, зло выматерившись…

Москва, Россия12 июня 2018 года

Сегодня был День России.

Для политиков – очередной день покрасоваться, и потому Баринов отдал (не сам лично, конечно) команду всем быть в Москве и светиться на публике. Были намечены мероприятия в Москве, и мы на них должны были быть как победители.

Утром я увидел Ющука, давно не виделись. Веселый, в свежем, дорогом даже на вид костюме он кивнул мне, сделал знак – потом подойди. Первым делом мы поехали в мэрию Москвы, потому что, как я понял, не раньше осени должны были состояться перевыборы, и пост мэра Москвы, ключевой, должен был уйти нам. Это была часть платы за «ширку» – широкую коалицию между демократами и национал‑демократами в Думе, призванную обеспечить стабильность власти в России и оказать безусловную поддержку демократическим преобразованиям команды Бельского.

Лично мне казалось странным – создавать коалицию с теми, о ком зло отзывались в кулуарах, – но, возможно, я что‑то не понимал в политике.

Мэр Москвы дал завтрак в честь прибывших, подняли бокалы за Россию. Высокий, седой, грузный, он казался каким‑то затравленным, все чиновники его команды тоже пребывали не в лучшем расположении духа. Оно и понятно – прибыли те, кто их потом сожрет. Вообще, все это… было каким‑то противоестественным – люди улыбались, кивали друг другу, поднимали бокалы – при этом обе стороны знали, что одна скоро будет жрать другую. Пир людей и людоедов, не иначе…

Ющук, кивая всем встречным, начал выходить из зала. Типа покурить, как это бывает. Я последовал за ним…

На улице Ющук закурил сигарету, я разом отметил, что настроение у него изменилось, не знаю, лично ко мне или вообще.

– Ты почему не сказал, что у тебя судимость была? – резко спросил он.

– Не было у меня никакой судимости. Дело прекратили за истечением срока давности к уголовной ответственности.

– Какое дело?

– Налоги. Я в фирме директором был… дурак совсем еще был. У многих такое есть. Я еще легко отделался.

– У многих… – зло передразнил Ющук, – только не многих собирались назначать на пост замминистра внутренних дел!

Я несколько… удивился.

– Константин Леонидович… вы серьезно?

– Нет, шучу, б… Нам выделили квоты, надо их заполнять. Ты был одним из претендентов… теперь извини.

Я пожал плечами.

– Никогда не представлял себя замминистра.

– А зря. Надо представлять… если хочешь добиться.

Мне вдруг вспомнилось… этот долбаный промозглый февраль, кафе и мы с Вадосом. Вспомнился его горячечный блеск в глазах и быстрые, радостные слова: «Ты знаешь, какую мне должность пообещали?»

Это было ровно за пару минут до того, как его убил снайпер и он умер у меня на руках. Россия не Украина. Украинский сценарий не прошел, и кто был никем, тот никем и остался. И хорошо, если при этом остался еще и в живых. Зачем убили Вадоса? А просто так – ради дестабилизации обстановки. Тот же снайпер, убив Вадоса, открыл огонь по бойцам Национальной гвардии.