Аргентина. Квентин - Андрей Валентинов

Старушка была занята делом — разбирала букву за буквой. Уолтер же спал, теперь без всяких оговорок, прикрыв веки и ровно дыша. Седая лохматая шевелюра Мистрис Данделайн медленно растворилась в сером тумане, откуда выпрыгнул эскимосский череп верхом на футбольном мяче. Клацнул зубами, полыхнул красным огнем пустых глазниц, завертелся юлой.

— Сгинь! — попросил Перри.

Череп послушался — исчез, свертывая пространство, и молодой человек увидел самого себя. Спящий смотрел на спящего. Смятые простыни, майка в темных пятнах пота, искалеченная женская ладонь на груди. Лицо неспокойное, уголки губ искривлены, веки неплотно прикрыты. Перед рассветом, когда оба они, наконец, смогли оторваться друг от друга и уснуть, Уолтеру привиделось что-то страшное. К счастью, привиделось — и забылось.

Нет, не забылось! Сон во сне — яркий, словно на киноэкране. Ночь, серебристая дорога в звездном небе, ущербная Луна над горизонтом.

Боль…

Уолтер успел удивиться. Разве может сниться боль? Не своя — чужая…

— Господин Перри! Господин Перри!..

Голос Мистрис Данделайн временно снял все вопросы. Оставалось помотать головой, извиниться.

— Бедный юноша! Понимаю, вас так загружают работой! Я читала, в Америке есть специальная потогонная система, чтобы люди быстрее уставали. Ее изобрел Генри Форд, он, говорят, фашист…

Подписать чек. Вручить. Улыбнуться. Встать.

Попрощался, правда, на английском. Ничего, прокатило. Теперь требовалось собрать остатки сил, чтобы добраться до лифта. Молодой человек пожалел, что не пригласил бабушку в номер. Сейчас бы уже снимал пиджак…

— Здесь принимают старые рукописи про полярников?

Уолтер недоуменно оглянулся. Знакомый холл, швейцар-тореадор, уже не вчерашний, новый. Портье, двое постояльцев берут ключи…

— Добрый день, господин Перри. Я тут!

Не увидел, левее следовало брать. Вот он, совсем рядом, — крепкий парень спортивного вида в сером костюме и черной шляпе чуть набекрень. Сразу же подумалось, что головной убор размера на два больше необходимого. Даже не на брови налезает, на нос.

— Good Afternoon, — брякнул Уолтер. Потом, сообразив, повторил по-немецки. Парень широко улыбнулся.

— Да я на вашем тоже могу, только акцент жуткий. Не узнали?

Молодой человек сразу подумал о докторе Гане — из-за шляпы. Потом всмотрелся, отступил на шаг назад.

Сон сгинул, растворившись в ярком взрыве памяти.

«Я есть протистовайт! Я есть писать жалоба! Я быть гражданин Соединенные Штаты оф Америка!»

Кафе, двое у столика. «Госпожа Анна Фогель! Господин Уолтер Перри. Вы арестованы». И еще раньше, у дома Гауса. Мотоциклист! Только тогда на спортивном была светлая куртка.

Пиджак расстегнут. Средняя дистанция! Пока швейцар спохватится, можно и с челюстью вопрос решить, и с половиной ребер.

…Джеб! Кросс! И хук в голову!..

— Эй! Эй! — спортивный попятился. — Мы же в нейтральной стране!

Полез во внутренний карман, выудил бумажник темной кожи.

Фотография.

В руки дать не решился — на столик бросил.

…Знакомый мотоцикл, парень в светлой куртке. Анна. Букет осенних астр — держат вместе, словно не могут поделить. На обороте размашистая надпись синими чернилами: «Славному парню Руди, который никогда не опаздывает». Подпись, число.

— Специальный агент Мухоловка… Анна Фогель была моим начальником, — пояснил гость. — Была… К сожалению, приходится говорить в прошедшем времени. Позвольте представиться: лейтенант Рудольф Кнопка, можно просто Руди.

Перри взглянул исподлобья.

— А что со шляпой?

— С головой, — уточнил «просто Руди». — Два дня, как из госпиталя, не хочу народ повязкой смущать. Ваша же бутылка, господин Перри!

* * *

С самого детства Уолтер Квентин Перри знал, как не прослыть дураком даже в самой провальной ситуации. Ума не требовалось, следовало лишь молчать. Не кивать, не подмигивать, не крутить головой. Молчать! И не просто, а при этом слушать — и заниматься чем-нибудь полезным.

Ради последнего зашли в бар. Коротко поспорили: шнапс или коньяк. Шнапс победил, после чего Уолтер выбрал столик подальше, кивнул гостю, сел сам.

Умолк.

Слушал, пил, смотрел фотографии, расписался за рукописи полярника Гауса, отложил тяжелые папки подальше. Снова слушал, снова смотрел.

…Фотографии Анны: в форме, в гражданском, с девочками в балетных пачках, на сцене с огромным букетом цветов, с министром господином Дивичем, с каким-то очкастым парнем в дорогом костюме. Вручение наград: короткий строй крепких парней, Анна на левом фланге. На улице: одна, вместе с Руди, с мотоциклом, без мотоцикла.

Похороны. Скромная урна с жестяной табличкой. Люди в плащах и шляпах. Зонтики. Почетный караул в мокрых касках. Надгробие.

«Анна Фогель. 1910–1936».

Уолтеру почудилось, что это он умер. Его похоронили на почетной аллее под проливным дождем. Специальный агент Мухоловка. Sorella Morte — Сестра-Смерть. Полковник Строцци, чемпион в полусреднем, не солгал.

За что, сероглазая?

Иисус Христос и генерал Джексон!

Ночь, желтый свет автомобильных фар, девушка за рулем, улыбка, еле различимый запах ее духов.

Танго…

Надо было жить дальше.

* * *

— Убирайтесь! — сказал Уолтер Перри.

Вечно слушать и молчать не станешь, когда-нибудь следует подвести итог. Молодой человек так и сделал. Голоса не повышал, только в глаза лейтенанту взглянул. Тот привстал, нервным движением попытавшись поправить шляпу, отчего та сползла на нос.

— Господин Перри! Мы рассчитывали на сотрудничество. Поэтому мне и поручено быть с вами откровенным…

Когда на душе ад, сам становишься адом. Уолтер сдержался, прикусил губу. Не убьешь ведь, даже не искалечишь! Вспомнились любимые герои с киноэкрана. Их бы сюда, подсказали бы, научили уму.

Нет, кино кончилось. Навсегда.

— Руди, вы в армии служили?

— Конечно! — встрепенулся тот. — Действительную, военная полиция.

Бывший сержант кивнул.

— И я служил. Пустыня, а посреди нее что-то ржавое в заклепках — времен войны с Мексикой. Так вот, чтобы меня к этому ржавому подпустили, приходилось в день по семь бумаг подписывать. И не дай Господь, чтобы я в ближайшем салуне про это ржавое языком трепанул. А вы мне, Руди, про что байки плели? У нас бы вам Синг-Синг светил лет на девяносто. И начальству вашему заодно, чтобы мозги иногда включало. И вы хотите, чтобы я всей это лабуде поверил?