Black & Red - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Голос Кате был незнаком. Она напрягла память: нет, не вспомнить голоса Владимира Жуковского там, на свадебном банкете. Кажется, он вообще молчал, не говорил тостов, не кричал «горько». Она попыталась вникнуть в смысл слов, но он был темен – этот смысл. Ануфриев выключил запись.
– Вместе с Жуковским сеансы посещали еще двое, – сказала Катя.
– Прослушивание велось круглосуточно, имеются записи всех бесед, а также целые часы видео. – Ануфриев помолчал. – Там есть записи и из квартиры Лукьяновой – осмотр места происшествия, проводимый вашими сотрудниками. Вы искали улики, а кто-то не спускал глаз с вас. Вы есть на той записи, – Ануфриев посмотрел на Катю, – а также и вы, товарищ полковник, и вся ваша доблестная опергруппа.
– Были дела, и какие дела, но чтобы английская разведка… – Гущин покачал головой. – Святые угодники, вот вам и ограбление в Красногорске…
– Судя по всему, Лукьянова была завербованным агентом. Именно она, завязав знакомство с секретаршей Деметриоса, проникла в офис и установила там элементы «Микст Спай». Либо она, либо это сделал сам Деметриос.
– Деметриос?!
– За Лукьяновой кто-то стоит. И этот кто-то впоследствии и убрал ее. Это крупная фигура, сильный и дерзкий противник.
– Деметриос ездил в Лондон! – вспомнив, выпалила Катя.
– Ермаков тоже был в Лондоне. В отпуске вместе с женой. Кстати, там они с Деметриосом и познакомились. Деметриос не стал скрывать от нас, при каких обстоятельствах это произошло. Он рассказал и о сеансе гипноза. Ермаков в детстве был изнасилован сверстниками и в результате, как утверждает Деметриос, получил устойчивую психологическую травму и… короче говоря, в гомика превратился.
Катя не смотрела на Ануфриева. Внезапно он стал ей неприятен.
– Кстати, в записи прослушивания сеанс гипноза тоже зафиксирован. За Ермаковым следили. Но там почти нет упоминания о фактах, связанных с другим пациентом – Купцовым. Между прочим, он тоже посещал Лондон. Мы проверили – в 2005 и 2006 годах. В его биографии имеется и еще один примечательный факт – прежде он служил в Федеральной службе охраны. В отряде сопровождения высших должностных лиц государства. И был оттуда уволен. Причину мы устанавливаем.
Наступила пауза.
Гущин набрал до середины номер прокурора области и вопросительно глянул на Ануфриева.
– Звоните, – приказал тот. – Обыск в офисе в Калашном переулке – это последнее следственное действие, в котором участвуют ваши сотрудники. Надеюсь, причина вам ясна. Дальнейшее расследование и все оперативные мероприятия будет осуществлять уже наше ведомство. И нас в первую очередь интересуют не эти двое – Ермаков и Купцов, а тот, кто их лечил. Тот, кто лечил брата Алексея Жуковского, имел с ним доверительный контакт, мог влиять на его душевное состояние и вообще во многом, если не полностью, контролировал ситуацию.
– Вы подозреваете Деметриоса? – спросил Гущин.
– В крови Владимира Жуковского экспертиза обнаружила присутствие стероидных препаратов. Они воздействуют на психику, провоцируя повышенную возбудимость и агрессивность. Наш психолог много чего тут нам с вами, Федор Матвеевич, наговорил о своих пациентах, много чего наплел, в том числе и о покойном Жуковском. Про «барабанщика» и прочую фрейдистскую чепуху… А вот про стероиды даже не заикнулся. Между тем вывод нашего эксперта однозначен: это совсем не те препараты, которые Деметриосу следовало бы ему рекомендовать.
Оксана Жуковская сама позвонила Гаю, едва лишь осталась одна. Милиция явилась к ней домой. Ей сообщили о смерти мужа. Они уехали быстро, задав всего несколько вопросов: когда муж ушел из дома? Утром. Что говорил? Ничего не говорил, последнее время мы почти не разговаривали. А где ваша дочь? На хореографии. У нее сегодня занятия после уроков, ее заберет бабушка… Слава богу, заберет… Как же это… Что же это… Зачем же так…
Позвонил Алексей Жуковский. Она говорила с ним сдержанно, почти отчужденно. Никаких слез, никаких рыданий в трубку.
«Мне жаль», – это все, что он ей сказал, как будто других слов о своем брате у него не нашлось. И добавил: «Будет сделано все возможное и невозможное тоже. Насчет похорон не беспокойся, я все возьму на себя».
И невозможное тоже…
Спасибо, дорогой…
Оксана давилась рыданиями, когда набирала номер Гая, когда услышала его голос.
Он явился так скоро, словно находился где-то поблизости. Он впервые был в квартире Оксаны. Они и виделись-то всего в четвертый раз! Оксана плакала и все никак не могла успокоиться. Гай гладил ее по волосам, по спине, слушал, что она бормотала сквозь всхлипы: Муж… мой муж… они сказали, что он застрелился… но, возможно, его и убили… он умер, его нет, больше нет…
Гай наклонился и поцеловал ее в губы. Она попыталась оттолкнуть его, в своем горе она хотела сделать это – не время, не место. Но он не отпускал Оксану, впиваясь в ее губы, словно пытался ощутить на вкус и это ее горе, и слезы. И вот они уже страстно целовались на диване перед телевизором среди пестрых подушек и мягких игрушек, которые так любила дочка Оксаны. Одна из игрушек была серый волк.
– Теперь мы с тобой никогда не расстанемся, – шепнул Гай. – Я получу развод. Когда жена в тюрьме, это легко.
Оксана не поняла ничего. Тюрьма… какая тюрьма… жена… его жена? Гай так ничего и не рассказал ей – пока.
– Будешь со мной – не пожалеешь.
– Гай…
– Только будь верной. И ничего не бойся, что бы ни произошло.
«Будь верной» – своей жене Елене он этого никогда не говорил. Она и так была верной – слишком даже. А насчет страха…
Лицо Оксаны было прямо перед ним – на пестрой диванной подушке. На секунду показалось, что это совсем другое лицо. Но запах тут же поставил все на свои места. Все его женщины пахли по-разному. И если даже что-то ему мерещилось, Гай всегда больше полагался на свое обоняние, чем на другие органы чувств.
Женой Еленой тут и не пахло.
Где же она была?
Елена Константиновна Купцова сидела в кабинете следователя областной прокуратуры Гольяновой и отвечала на вопросы. Много было вопросов. Следователь Гольянова славилась среди коллег редкой дотошностью, ей давали вести самые громкие резонансные дела. Она была моложе Елены Константиновны: темная атласная челка, неброский макияж, французский маникюр, синий форменный китель, деловитость и амбициозность, бьющая через край.
Елена Константиновна, которую доставили на допрос из Матросской Тишины, выглядела по сравнению с ней плохо. Врачи, которые ее осматривали сразу после первого допроса, накололи ее успокоительным. Но теперь действие лекарств прошло. Остался лишь туман в голове – этакий легкий морок, который, как завеса, иногда скрывал, а может, наоборот, ярко высвечивал окружающую реальность.
– Значит, в тот день вы узнали, что ваш муж изменяет вам с Лолой Вахиной, и решили их выследить? – Следователь Гольянова посвятила этот допрос конкретному «эпизоду в Текстильщиках».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!