Готорн - Кэрол Гудман

за мой проступок, но вместо этого он улыбнулся и хлопнул в ладоши.

— Пакуйте свои сумки. В течение часа мы уезжаем из Парижа!

ГЛАВА 26

Тем утром мы выехали из Парижа на серебристом Роллс-Ройсе ван Друда, за рулём которого сидел Джек. Ван Друд предложил нам сесть на задние сидение, чтобы мы смогли «бросить последний взгляд на Париж, прежде чем он падёт», а сам сел напротив нас, лицом к «фронту», как он это называл. Мы ехали на север, пробиваясь через толпы людей, направляющихся к Северному и Восточному вокзалам. Мы миновали салоны кутюр на Рю де ла Пэ, на всех витринах которых теперь развевались трёхцветные флаги. Оперный театр тоже был задрапирован красными, белыми и синими флагами, а в кафе на улице Лафайет обычно скучающие любители выпить кофе махали флагами марширующим на вокзал войскам.

— Дураки, — сказал ван Друд. — Они думают, что собираются на маскарад. Посмотрите на эти нелепые красные брюки. Они станут лёгкой мишенью для гуннов.

— По-моему, они красивые, — сказала Хелен.

— Да, — согласилась я, — но, возможно, им следовало бы надеть что-нибудь менее… броское для битвы.

— Это не имеет значения, — сказал ван Друд, потирая руки. — Через месяц эти прелестные красные панталоны будут покрыты грязью, и единственным красным пятном, которое увидят люди, будет их кровь, сочащаяся на их драгоценную французскую землю. Прислушайтесь к ним…

Он открыл окна, чтобы мы смогли услышать пение солдат. Вместо «Марсельезы» они пели песню об Эльзасе и Лотарингии, территориях, потерянных Францией в последней войне.

— Они только и думают, как вернуть свои драгоценные Эльзас и Лотаринги.

Он сделал паузу, как будто понял, что сказал слишком много, но я заметила в нём редкую готовность поговорить, возможно, подпитываемую пылом толпы.

— Значит, эти войска пойдут к франко-германской границе. Что в этом плохого?

Ван Друд фыркнул, но ничего не сказал.

— Ох, — сказала я спустя минуту, — бельгийская граница останется незащищённой… но ведь немцы не пойдут через Бельгию, правда?

— Вижу, вы изучали географию, — осторожно ответил ван Друд. — Я высоко ценю вашего учителя истории, как его звали? Руперт Беллоуз? Он всё ещё в Лондоне, пытается поднять старых дураков из министерства иностранных дел на нынешнюю угрозу?

Меня удивило, что ван Друд не знал, что мистер Беллоуз был в Арденнах. Вместо ответа на его вопрос я задала свой:

— Разве немцы не рискнут разозлить англичан, нарушив нейтралитет Бельгии?

Ван Друд насмешливо фыркнул.

— Англичане не введут свои войска в бой так быстро, а когда они это сделают, будет уже слишком поздно. Немецкая армия с помощью моих рекрутов пронесётся над Францией. К сентябрю они будут маршировать по Елисейским полям. Так что не грусти, дорогая.

Он наклонился, вознамерившись погладить Хелен по лицу. Я напряглась, испугавшись, что он заметит, что её вуаль порвана. Я обернула вокруг запястья кусок сетки, чтобы он не видел, что я свободна и помогла поправить вуаль Хелен, чтобы не было видно порванного куска, но если он дотронется до него…

Но когда его рука приблизилась к лицу Хелен, вуаль сдвинулась. Это было лишь лёгкое движение, но, казалось, оно заставило ван Друда передумать. Он опустил руку, откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно.

— Да, мы вернемся в Париж раньше, чем опадут листья, — сказал он сердечно, но мне показалось, что тень неуверенности промелькнула в его глазах.

Боялся ли он теневой сети, которую сам же и набросил на Хелен? Если так, то это может оказаться полезным. Но мысль о том, что даже ван Друд боится того, чем он её поймал, заставила меня почувствовать тошноту от страха за неё.

Мы ехали на северо-восток через Пикардию и Шампань, по равнине и холмам, мимо дремлющих деревень и замков, примостившихся на вершинах холмов, и ван Друд отмечал названия деревень, как кегли для боулинга, которые немцы скоро опрокинут. Названия показались мне знакомыми, и я знала, что должна быть внимательнее, на случай, если он выдаст какую-нибудь стратегию, которая пригодится позже, но я не спала прошлой ночью, и движение машины в сочетании с монотонным голосом Ван Друда скоро погрузило меня в сон…

…и отбросило, как будто я провалилась в кроличью нору, в сожжённый и разрушенный Блитвуд будущего. Я стояла в классе мистера Беллоуза перед картой Европы и читала названия деревень, помеченных красными булавками.

Льеж, Арденны, Шарлеруа, Обер, Самбр, Нанси, Верден, Реймс, Мо, Париж… кто-то прикрепил фотографию рядом с Парижем. Я сняла её и рассмотрела поближе. Это была фотография мужчины и женщины, едущих по Елисейским полям, только, очевидно, она была отснята в студии на фоне изображения Триумфальной арки. Лицо мужчины расплылось.

Я знала эту фотографию. В прошлом году на Кони-Айленде сестра Этты, Рут, сделала снимок ван Друда.

— Он уже тогда планировал захватить Париж.

Я резко развернулась и увидела Хелен, стоящую позади меня. Она была одета с головы до ног в чёрное и носила тёмную вуаль, но та была порвана. Она шагнула вперёд и посмотрела на карту.

— Мы должны были уделять больше внимания урокам, — сказала она с печальной улыбкой, которая напомнила мне старую Хелен.

— Мы действительно здесь? — спросила я. — Или мы в машине с ван Друдом?

Она пожала плечами.

— Откуда мне знать? Рэйвен единственный, кто посещал лекции по расписанию в Сорбонне.

Я вздохнула.

— Тогда это всего лишь сон. Я не говорила тебе, что Рэйвен собирается в Сорбонну. Ты просто моя проекция.

Хелен нахмурилась.

— Это очень эгоистично с твоей стороны.

Она покачала головой. Белокурый локон выбился из-под вуали, и часть сетки упала. Теперь я заметила, что сетка на её рукавах тоже развязалась.

— Хотя неважно, самое главное — мы должны это остановить, — она постучала по карте пальцем в перчатке. — Для некоторых из этих мест мы уже опоздали. Льеж, Шарлеруа, Обер… но мы всё ещё можем остановить его здесь.

Я наклонилась над её плечом, чтобы понять, что она имеет в виду, но поднявшийся туман обволок моё зрение.

— Ого, — сказала Хелен. — Он здесь. Я лучше пойду.

Я резко проснулась в машине, моя шея болезненно дёрнулась на подушке сиденья, сбив Хелен, голова которой покоилась на моём плече. Ван Друд уставился на меня.

— Плохой сон? — спросил он.

— Я… я не помню, — пробормотала я.

Его губы растянулись в волчьей усмешке.

— Тебе не следует задерживаться допоздна. В Боулионе мне придётся за тобой приглядывать.

— Боулионе?

— Прелестная деревушка в Арденнах на реке Семуа, где ничто не отвлекает, в отличие от Парижа.

Он дёрнул подбородком в сторону окна, и я тут же пожалела