Наваринское сражение. Битва трех адмиралов - Владимир Шигин

Спустя день товарищ лейтенанта Рыкачева сын адмирала лейтенант Джон Кодрингтон пригласил пообедать вместе. Там за столом он доверительно показал Рыкачеву перевод русской декларации об открытии военных действий, присланной его отцу из Парижа.

– Сейчас мы ждем указаний относительно вас! – сказал он шепотом. – Уходите, пока не поздно!

– Спасибо, друг! – крепко пожал руку английскому лейтенанту Рыкачев.

Свернув все работы, «Кастор» в ту же ночь покинул Мальту. Бочки с порохом на фрегат закидывали, когда он уже поднимал паруса. Сытин был доволен: почти все ремонтные работы сделать успели, а недоделки можно поправить уже и в море самим. В три дня при попутном ветре добежали до Наварина. Там встретили бриг «Усердие». Капитан-лейтенант Анненков передал Сытину приказ Гейдена: находиться в отряде Свинкина.

– Понял! – ответил Сытин. – А где нынче сам Свинкин?

– Крейсирует на «Иезекиле» у Корона!

– Тогда я иду к нему, может быть, есть какие-либо новости!

«Усердие» осталось нести дозор у Наварина, а «Кастор» помчался к Корону. 21 апреля в два часа ночи при полной луне впередсмотрящие с фрегата закричали:

– Направление зюйд-зюйд-ост трехмачтовое судно!

Стоявший вахтенным офицером Рыкачев велел рассыльному звать наверх Сытина.

– Трубу! – велел командир фрегата, выскочив наверх в ночном халате и тапках.

Протер заспанные глаза, приложил зрительную трубу, повертел, настраивая, окуляр.

– Похоже, что турок! Ложиться на левый галс, прибавить парусов, курс на судно! – приказал он Рыкачеву. – А я пока схожу оденусь, спать, сдается мне, больше сегодня не придется!

Когда капитан 2-го ранга Сытин снова поднялся на шканцы, Рыкачев доложил, что преследуемое судно – это корвет, который пытается уйти от преследования.

– Ни дать ни взять турок! – обрадовался Иван Сытин и, еще раз поглядев на беглеца, прибавил: – Хошь не хошь, а от нас не уйдешь! Ставить дополнительные лиселя!

Вскоре дистанция между судами заметно сократилась.

– Предупредительное ядро под нос! – скомандовал Сытин.

Коротко грохнула баковая погонная пушка. Ядро чахлым фонтанчиком легло впереди форштевня беглеца. Предупреждение более чем понятное – лечь в дрейф! На корвете все поняли как надо. Было видно, как матросы суматошно спускают паруса.

– Чей корвет? – прокричали по-английски с палубы «Кастора», когда фрегат сблизился на голосовую связь.

– Египетский! Идем с ранеными и депешами из Модона в Александрию! – ответили по-французски с корвета.

– Держаться у меня под ветром до рассвета, а там будем с вами разбираться! – велел Сытин.

Однако капитан корвета попытался отвернуть в сторону.

– Последний раз предупреждаю, что мои орудия заряжены! Еще одно ваше неповиновение, и я вынужден буду вас расстрелять! – предупредил Сытин и, зевнув, повернулся к стоящему рядом Рыкачеву. – Ты, Александр принимай бразды, а я пойду сосну еще маленько. Думаю, теперь наш сосед никуда не денется. Если что, то лупи ему в борт без всяких сантиментов!

– Вас наверх в этом случае вызывать? – спросил Рыкачев.

– Если будешь палить, то я и сам услышу! – улыбнулся Сытин. – Ну, я пошел, а тебе покойной вахты!

Утром Иван Сытин вызвал к себе капитана и, выслушав его стенания насчет больных и увечных на борту, приказал следовать за «Кастором». Однако, едва фрегат взял курс к Наварину, как корвет вновь попытался улизнуть. Не получилось! Пристрелочный залп сразу же охладил прыткость египтянина. Теперь он уже безропотно следовал за «Кастором».

Около полудня нашли «Иезекиль». Свинкин вызвал к себе капитана-египтянина. Тот, прибыв, в порыве глупого хвастовства сообщил русскому начальнику, что у них объявлено о войне с Россией!

– В таком случае все предельно упрощается! – пожал плечами Свинкин. – Вы арестованы, как неприятельское судно!

– Но, может быть, это все только слухи! – поняв, что сглупил, пытался спасти ситуацию египтянин. – У меня воды и провизии всего на четыре дня! Число больных растет с каждым часом!

– В таком случае идите в Модон! – попытался войти в положение плененного капитана Свинкин.

– Нельзя! Голову отрубят! Или в Александрию, или на дно!

27 апреля Свинкин пригласил к себе на «Иезекиль» Сытина и оказавшегося неподалеку греческого антинаварха Сахтури, чтобы вместе окончательно решить судьбу египетского корвета. Решено было всех пассажиров и часть команды с провизией высадить около ближайшей турецкой крепости, а на борту оставить капитана и полсотни человек команды. Помимо этого на корвет определить русских офицеров и матросов. Египтянам дали час на раздумье.

Из воспоминаний Александра Рыкачева: «На корвете засвистали, народ высыпал наверх, и поднялся страшный шум. Наконец турецкий флаг пошел вниз, и вместе с ним отдали шкоты и подтянули гитовы – знак безусловной сдачи…»

Прибыв на корвет, наши удивились большому количеству больных.

– Нет ли у вас чумы?

На что получили достойный ответ:

– Мы не знаем, что такое «чума»! Кому Аллах велит умереть – тот умирает, а тот, кому велит жить, – живет!

При обыске корвета на нем помимо всего прочего оказался гарем капитана во главе с евнухом и семь тысяч ружей. Две женщины оказались гречанками и запросились домой. Там же нашли и девочку, переодетую в мужской костюм. Последнюю, судя по всему, везли кому-то в подарок. И женщин, и девочку отправили к грекам.

Увы, перехват и освобождение будущих невольниц скорее был редким исключением, чем правилом. Десятки тысяч гречанок и греков были вывезены в гаремы и страны Леванта, в пески Магриба и рудники Египта. Обратно из них почти никто уже не вернулся. Такой была плата Эллады за свою свободу.

Корвет, как выяснилось, именовался весьма напыщенно и величаво – «Насаби Сабах», что в переводе с арабского означает «Восточная звезда». На «Звезду» Сытин посадил призовую команду во главе с лейтенантом Бодиско, которому велел доставить трофей к Поро для представления Гейдену.

Тем временем Гейден стягивал главные силы российской Средиземноморской эскадры к острову Милос. Там было назначено очередное рандеву с союзниками. Вскоре помимо «Азова» и «Константина» к острову подтянулся вечно отстающий от эскадры тихоход «Алкександр Невский», за ним – вернувшийся с Мальты «Ахиллес», затем «Ревель», «Охта» и наконец «Усердие» с донесением от Свинкина. Теперь главные силы российской эскадры были в сборе и вполне готовы к ведению боевых действий.

Поприветствовать российского вице-адмирала, а заодно выведать о его дальнейших планах, пришел из Смирны на своем новом флагмане «Конкеран» и де Реньи.

Гейден принял де Реньи в своем салоне на «Азове». При их разговоре присутствовал и Лазарев. После дежурного обмена любезностями и беседы на общие темы адмиралы перешли к делу. Гейден сразу же взял быка за рога и выговорил своему коллеге все, что думал о неприглядных действиях его блокирующего отряда. Де Реньи выслушал своего старшего соратника, в затем огорошил его: