Третий брак бедной Лизы - Наталия Миронина

В романах пишут, что перед смертью проносится вся жизнь, но это ведь в романах. И писатели иногда врут. Вся жизнь может промелькнуть в ту минуту, когда понимаешь, что устоишь. Не важно, почему, – хватило ли терпения дождаться помощи, или помог кому-то, и этот человек, сам того не подозревая, отблагодарил тебя. А может, в жизни все-таки действует тот самый «закон вероятного счастья», который вступает в силу, когда у тебя уже нет сил и дыхания и, кажется, наступил предел.

Как всякая женщина, Лиза плакала часто и по совершенно пустяковым случаям. И как всякая женщина она не плакала в минуты трудные. Сейчас, в кабинете этого очень богатого человека, который наверняка даже не понял бы ее проблем, она разрыдалась, как ребенок, как маленькая девочка, потерявшаяся в магазине. Она рыдала безостановочно, все выдергивая и выдергивая бумажные салфетки, коробку с которыми услужливо держал Денис Александрович.

– Вы что плачете? – наконец, спросил он, с трудом вклинившись между громкими всхлипами.

– Старушку жалко… – первое, что пришло в голову, прорыдала Лиза.

Самое интересное, она не врала.

Если по песчаной косе обогнуть мыс, пройти несколько метров по шелковистой траве, затем по каменной тропинке добраться до первых низких строений и повернуть налево, уткнешься в смешную вывеску: «Старая такса». Под вывеской была дверь, низкая, с дребезжащим колокольчиком. За дверью паб. Вывеска не врала – встречающая посетителей лаем псина была древней, как эти шотландские холмы. Впрочем, и хозяйка, которая сама стояла за стойкой и у плиты, да и паб молодостью похвастаться не могли. Лиза, несмотря на расстояние, приходила сюда каждый день – ее организм требовал жирного, совсем не полезного в ее положении блюда. Блюдо готовилось на глазах посетителей – жарились кусочки копченой ветчины, а потом, когда они становились меньше, а жира в сковороде больше, туда наливалось тесто, тягучее, желтое от большого количества яиц. Содержимое быстро накрывалось крышкой на несколько минут, затем это подобие омлета или пудинга переворачивали, опять накрывали крышкой, а через минуты три снимали с огня и вспарывали острым ножом. Из разреза выливалось немного теста, которое не успело «схватиться», и именно в это полужидкое облачко насыпали жаренный до хруста лук. «Плюс два килограмма», – думала про себя Лиза, но отказать себе не могла. В этом пабе она всегда садилась у окна – так, чтобы видеть дорожку, высокий берег, обрыв боковой скалы и море. Пока хозяйка все выкладывала на тарелку и наливала чай, она, с удовольствием вытянув ноги, рассматривала пейзаж. И каждый раз вот уже на протяжении месяца он удивлял ее переменчивостью, красотой и молчанием. Негромкий шум внутри самого заведения не мог отвлечь ее от созерцания, от состояния покоя. Она радовалась, что, несмотря ни на что, ее внутренние потребности и внешние обстоятельства, окружение так совпадают. «Мне хочется тишины и покоя. Здесь тишина, покой, простор!» Лиза ела невообразимый по жирности пудинг, стараясь не закапать легкую свободную блузку.

После еды она еще немного сидела в ресторанчике, отдыхала. Хозяйка была внимательной – каждый раз Лизе приносили маленькую скамеечку под ноги.

– Спасибо, – благодарила Лиза и устраивалась поудобней. Уходила она, как только небо с облаками начинали розоветь – это означало, что закат близок, что скоро станет прохладно, что дорогой будет сыро. Лиза вставала, благодарила, прощалась и проделывала тот же самый путь, что и днем. Она возвращалась в пансион, где сняла для себя и Ксении небольшую комнату. За дополнительные деньги им утром приносили завтрак – кофе, гренки, яйца. Днем Ксения ходила заниматься языком, а потом рисовала, сидя в саду пансиона. Лиза, которой врачи прописали длительные прогулки, навещала «Старую таксу».

– Мама, ты опять ела эту гадость?! – Когда Лиза вернулась домой, Ксения кивнула на ее блузку, где темнело предательское жирное пятнышко. Живот у Лизы был уже солидный, за столом она сидела бочком, и иногда случайный кусочек попадал на одежду.

– Ну, может, я что-то другое ела?! – возмутилась Лиза.

– Мама!

– Да, ела, опять. Но сегодня это последний раз. Я тебе обещаю. И потом, я же совсем не поправляюсь!

– Ну и что. Это очень вредно, для ребенка вредно. Я точно знаю. Жареное и жирное вредно для всех. Почему ты фрукты не ешь?

– Буду, – соглашалась Лиза и, чтобы сменить тему, спрашивала: – А что будем ужинать?

Ксения смеялась – разговоры матери неизбежно крутились вокруг еды. Лиза, почти прозрачная, почти невесомая, хрупкая, бледная, выглядела странно непропорционально со своим уже довольно большим животом и поражала окружающих своим аппетитом. Булочки со взбитыми сливками и малиновым джемом, гренки, тосты с разнообразными пастами и паштетами, пироги с рыбой и картошкой – Лиза чревоугодничала напропалую, отдавая предпочтение исключительно жирам и углеводам. Ксения, которая взяла шефство над матерью, пыталась ее урезонить, но большую часть времени Лиза проводила одна.

– Мама, ты сейчас очень худая, а потом станешь толстой. Потому что так ешь. А еще ребенок будет с аллергией. Тоже потому, что ты так ешь. – Ксения выговаривала матери, а Лиза с изумлением обнаруживала в дочери черты Элалии Павловны. Тот же высокий голос и безапелляционность в суждениях. Впрочем, это только лишь проскальзывало. Чаще всего дочь была ласковой и внимательной. Вот и сейчас:

– Мам, ты немного отдохни, а потом мы с тобой прогуляемся по саду и пойдем ужинать. – Ксения уже подушку поправила и подала Лизе тапочки. – И все-таки, как ты думаешь, кто у нас будет? Мальчик или девочка?

Дочь задержала взгляд животе матери.

– Не могу сказать, дорогая. Понятия не имею.

– А почему ты УЗИ не хочешь сделать?

– Зачем? Что это изменит? Все равно мы его любить будем.

– Ну конечно, – соглашалась Ксения, устраиваясь рядом с матерью на широкой кровати. – Хотя какого цвета пеленки покупать и шапочки там разные… Надо же знать.

– Вот родится – и купим, что надо.

– И потом, я не знаю, хочу ли я брата.

– Что за новости? – удивлялась Лиза.

– Не новости. У тебя тоже есть брат. Дядя Боря, но вы же с ним не особенно дружны.

– Но мы и не враги. Если что… – Тут Лиза предпочитала не вдаваться в подробности.

– Мам, а вдруг не успеем?

– Что не успеем?

– Переехать, устроиться, купить.

– Ксения, маму нельзя волновать. Не суетись. Все успеем.

Ксения затихла, но тут же огорошила ее вопросом:

– Мама, и этот ребенок будет тоже без папы?!

– Что значит – тоже? А кто у нас еще без папы? – нахмурилась Лиза.

– Нет, конечно, у меня папа есть, но воспитывать этого ребенка будем мы с тобой. И все?

– А, в этом смысле? Ну да, наверное…

– Это – хорошо! Значит, он будет похож на нас.