Пастух - Итан Кросс

— Ты — убийца, — сказала она шепотом.

Лицо шерифа не дрогнуло.

— Нет. Я солдат. И поверь, мы действительно ведем войну. Мне совсем не нравится, что моя жизнь повернулась именно так, но иногда и хорошим людям приходится совершать зло, если это необходимо. Нам всем приходится чем-то жертвовать, и я не исключение. Мне жаль, что вы двое вмешались в это дело. — Шериф отвернулся от них и устремил взгляд куда-то вдаль.

Маркус понимал, что он в последний раз взвешивает имеющиеся у него возможности. Знал и то, к каким выводам он может прийти. После гибели Пола Филипса будет начато расследование. Не только правительственными спецслужбами, которые можно контролировать, но и кем-то еще. Следователей может нанять семья Филипса. Вероятно, будет создан независимый сенатский комитет. Они сумеют отследить действия убийцы. Мэгги подвергнут допросу. Можно ли рассчитывать, что она будет хранить молчание? Если шериф ее спрячет, это вызовет ненужные вопросы. Безопаснее всего, если и она станет одной из жертв. Оставив ее в живых, он, не исключено, совершит роковую ошибку. Но неужели шериф способен убить собственную дочь?

Маркус понимал, что, как и в случае с Брубейкерами, ее связь с ним означала, что она должна умереть. Снова кровь на моих руках. Маркус знал, как будет вынужден поступить. Он поклялся никогда больше не убивать, но сейчас у него не было выбора. Уж не ищу ли я себе оправданий? Разве не так начал свое падение шериф? Падение по очень скользкому склону. Благими намерениями вымощена дорога в ад.

Потом он вспомнил Акермана и его болтовню о судьбе и предназначении. Может, Бог действительно иногда призывал праведников совершать ужасные вещи? Может, ему самой судьбой предназначено убить, чтобы спасти?

Этого Маркус не мог знать наверняка. Он был уверен только в одном: если ничего не предпринять, погибнет еще больше ни в чем не повинных людей.

Стоявший сзади помощник шерифа поднес пистолет ближе. Маркус почувствовал холодное прикосновение металла к затылку, как ледяное дыхание смерти.

Пора.

Приставить пистолет к нему было ошибкой. Противник только что сообщил ему точное положение своего оружия. При других обстоятельствах это бы мало что значило, особенно если бы пленник стоял со скованными сзади руками. Но так получилось, что пленник сумел освободиться, использовав язычок пряжки ремня в качестве отмычки. Затем он снова надел наручники на правую руку, но не защелкнул, чтобы в любой момент иметь возможность пустить ее в ход.

Шериф еще несколько секунд смотрел вниз, словно тщательно обдумывая следующие слова и действия. Наконец он сказал:

— Знаешь, в чем твоя проблема, Маркус? Ты постоянно колеблешься. Ты понимаешь, что следует делать, и в глубине души знаешь, какой путь правильный, но никак не можешь решиться пойти по нему.

Пристально глядя шерифу в глаза, Маркус ответил:

— Такого больше не случится. — И он неожиданно бросился на помощника. Стремительным движением нанес ему сильный удар в висок и выхватил пистолет. Когда помощник шерифа упал, Маркус прицелился. На этот раз он не колебался и всадил в шерифа шесть пуль. На груди у того проступили красные цветы.

Глаза шерифа сначала широко распахнулись от шока, но потом их выражение, как показалось Маркусу, смягчилось. Глаза шерифа словно говорили: «Я горжусь тобой». Он сделал шаг назад и упал в открытую могилу.

Маркус перевел ствол пистолета на помощника, но тот лежал без сознания после полученного удара.

Крики Мэгги ледяным ножом пронзили ему сердце. Он вспомнил ее последние слова, сказанные в багажнике автомобиля. «Если дойдет до того… я имею в виду… с моим отцом… Он сам выбрал свой путь. Я хочу сказать… Делай все, что считаешь нужным».

Но Маркус знал, что это всего лишь слова. Шериф оставался ее отцом независимо от того, что он сделал. Она могла бы его понять. Могла простить. Но в глубине души он осознавал, что с этого дня она всегда будет видеть в нем человека, убившего ее отца.

Постепенно ее крики утихли. Она тихо всхлипывала, прижав скованные наручниками ладони к лицу.

Маркус порылся в карманах помощника шерифа и вытащил пару ключей. Он надеялся, что наручники, которые надел на них Эндрю, были из офиса шерифа и ключи подойдут к ним. Если нет, придется воспользоваться все той же отмычкой, чтобы снять наручники с Мэгги и со своей левой руки. Для этого ему придется близко подойти к ней, а он не хотел сейчас ее тревожить.

Поворотом ключа он освободил левую руку и надел свои наручники на лежавшего без сознания помощника шерифа. Потом бросил ключ в пыль к ногам Мэгги, но она не взяла его. Она его словно не замечала.

Маркус посмотрел на расстилавшуюся перед ним безлюдную равнину, и его глаза наполнились слезами. Он снова совершил убийство. Вопросы и сомнения нахлынули на него. Был ли у меня другой выход? Неужели я действительно убийца? Потом он вспомнил о Брубейкерах. Если бы я убил шерифа тогда, осталась бы эта семья жива?

Он ненавидел себя. И за то, что сделал, и за то, чего не смог сделать. Он посмотрел на руку, все еще сжимавшую пистолет. Может, мне следует покончить с этим? Раз и навсегда. Может, мне просто нужно… завершить это… завершить начатое… Акерман.

Костяшки пальцев у него побелели — настолько сильной была его хватка. Он закрыл глаза. Что же не завершил Акерман?

Мысленно он просеивал все крохотные обрывки известной ему информации об убийце. Оставалось сожалеть, что он не может посмотреть официальное досье преступника и вынужден пользоваться данными, полученными из третьих рук.

Потом он сделал то, чего терпеть не мог. Он постарался проникнуть внутрь сознания Акермана, поставил себя на место убийцы.

Он всегда обладал способностью думать как убийца. Это был еще один его темный дар, заставлявший порой сомневаться в собственном душевном здоровье. Что я счел бы незавершенным?

Маркус мысленно вернулся к той их встрече, когда он впервые увидел лицо Акермана, и озарение нахлынуло на него, как обрушившееся на берег цунами. Он открыл глаза и посмотрел на Мэгги. Он знал, что ей нельзя пойти туда вместе с ним. Он подумал, не сказать ли ей, что он отправляется за Акерманом, но решил не делать этого. Развернулся и побежал к машине Алексея.

Позади он слышал голос Мэгги, просившей его остановиться, подождать.

— Ты же ничего не понимаешь, — крикнула она.

Но он понял все, что ему было нужно. Теперь он знал, куда направился Акерман. Он дал убийце уйти. Стал причиной стольких смертей. Но теперь он все исправит.

Акерман наблюдал за спящей супружеской парой. Такие спокойные, такие умиротворенные. Он потянулся и убрал прядь волос с лица женщины. Она пошевелилась, издала звук, похожий на кошачье мяуканье, но не проснулась. Глядя на них, он ощущал себя богом. Казался себе всемогущим. «Я дарю и я забираю».