Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева

— Не слишком ли щедрый подарок? — сквозь слёзы улыбнулась она. — Большой и сильный монстр для маленькой слабой мышки?

Я осторожно, чтобы не оцарапать ее кожу грубыми руками, вытер убегающую слезинку.

— Монстр сломался, извини, остался только испорченный мужчина. Готова познакомиться с ним поближе?

Пелагея вдруг прикоснулась к моему паху, провела кончиками пальчиков по напряжённому члену и прошептала:

— Я могу ошибаться… Но мне кажется, ничего не сломано, — ладошка её продолжала прижиматься, когда Поля потянулась ко мне и выдохнула в губы: — А знакомство… где можно провести?

Она то смущённо улыбалась, то снова прикасалась ко мне, будто пытаясь убедиться, что я не мираж. Щёки Поли раскраснелись, а глаза будто заволокло туманом.

— Здесь все твое, Пелагея, — я повернул ее к себе спиной и показал рукой на длинные ряды виноградника, нежно коснулся подбородка и заставил Полю смотреть вправо. — Даже вон тот ма-а-аленький домик, — показал на трехэтажный особняк.

Она облокотились спиной на мою грудь и, глядя на особняк, черепица на крыше которого золотилась в лучах заходящего солнца, спокойно проговорила:

— Я хочу тебя, Макс. Всего тебя. Хочу твоё тело… Хочу прикасаться к нему, чувствовать тепло, слышать твоё дыхание, хочу знать историю каждого шрама, каждой татуировки… хочу ощущать тебя в себе, как в ту сумасшедшую ночь в Камакуру. Я хочу твою душу. Желаю знать, о чём ты мечтаешь, к чему стремишься и добиваешься. Хочу твоё сердце… Да, я знаю, что многого хочу, но ты сам предложил мне себя. А я хочу всего тебя! Это будет справедливо… потому что я уже твоя.

Выговорившись, обернулась и, улыбнувшись сквозь слёзы, протянула руку:

— У тебя же есть ключ от моего маленького домика?

— Не только, — я собрал губами ее дрожь, поцеловал за ухом и скользнул языком по сережке: золотой бусинке. — Я две недели грел твою ма-а-аленькую кровать, мечтал о малявках во дворе, грезил, как ты выходишь на крыльцо в тонкой хлопковой рубашке и созываешь орлов к обеду, а еще… — кончик языка скользнул ниже, на шею, и я легонько укусил Полю за плечо. — Я буду носить тебя на руках. Жаль, что сейчас из-за плеча не смогу, — я втянул шумно воздух. — Ты охренеть, как пахнешь, мышка.

На лице её отразилось беспокойство:

— А что с твоим плечом?

— Я пять лет назад упал с моста, Поля, и теперь малейший удар дает о себе знать.

Она осторожно, будто к фарфоровой вазе, прикоснулась ко мне и улыбнулась сквозь силу:

— Мне жаль… — улыбка её на миг стала жёсткой, словно в зеркало посмотрелся: — Но твой обидчик заплатил сполна. Со присылал мне фотографии… я открыла только одну, и сутки не могла ни есть, ни пить… Если хочешь посмотреть, у меня они до сих пор в телефоне.

— Госпожа!

Мы обернулись, а к нам уже спешил итальянец. Он победно потрясал канистрой и широко улыбался:

— Я принёс бензин! Можем возвращаться!

Поля вынула из сумочки несколько купюр и протянула их водителю:

— Я решила воспользоваться вашим советом. Вы правы: солнце и виноград, — всё, что мне сейчас нужно! — она помахала довольному лёгким заработком итальянцу и обернулась: — Рядом с тобой я, наконец, согреюсь и снова почувствую вкус к жизни.

— Не боишься, что с голодухи я тебя съем? — я притянул ее к себе. Сильно и властно. Зарылся носом в мягких непривычно коротких волосах. — Я так тебя хочу, что боюсь, не дойду до дома. Как мальчишка испорчу штаны. Будет госпожа смеяться надо мной.

Полина посмотрела мимо меня, застыла на миг.

— Есть у меня одна идея, как сохранить в чистоте твои штаны и совесть, — протянула она и тут же проказливо улыбнулась: — Тот человек сказал, что сегодня выходной, и тут никого нет… Если ты боишься не дойти до дома, то… — она посмотрела на меня, и в светлых глазах Поли заплясали чертенята: — Предлагаю уже приступить… к знакомству с тем самым мужчиной, о котором ты говорил. Максимилиан Честенер в нашу первую встречу сразу представил мне своего… друга. И мне кажется, Максиму Орлову тоже есть, что показать…

Она провела ладошками по моему торсу, коснулась пресса и одним ловким движением развязала завязку рабочих хлопковых брюк. Миг, и они соскользнули с меня, а Поля опустилась на корточки.

— Ум-м-м, — простонала она, перебирая тоненькими пальчиками по напряженному стволу, обводя нежно каждую венку: — Я была права, Макс. Как бы ты себя не называл, в твоих штанах был и будет настоящий монстр…

И, быстро лизнув головку, нежно обхватила её губами.

Я будто во сне путал мягкие волосы шершавыми пальцами и бесконечно шептал:

— Ты, правда, со мной, любимая? Я не сплю? Вдруг пережарился на солнце и потерял сознание, и ты, — я потянул Полю за плечи, заставляя подняться, потому что еще одно движение ее порочного и дерзкого язычка, и я взорвусь, — сейчас исчезнешь…

Я смял ее рот, будто голодный волк, оттеснил мышку к упругой подвязке винограда. Целовал, глотал сладкий, знакомый вкус ее жажды, усиленный моим желанием.

Я не избавлялся от платья, а задрал его повыше, наслаждаясь гладкостью нежной женской кожи. Я не мог мою девочку сейчас поднять, потому припал на одно колено и потянул ее на себя. Сел спиной к прутьям, чувствуя, как прохладные листья и лозы упираются в лопатки, вытянул ноги перед собой.

Поля слушалась, подавалась ко мне, а я не мог насмотреться-налюбоваться. Зачем я, дурак, нас обоих мучил?

Какого хрена?! Ну, почему никто не стукнул меня сковородкой по голове?!

— Я не смогу долго терпеть, мышка. — жадно прошептал я, притягивая её, впечатывая в своё тело: — Ждал тебя, кажется, вечность… У меня едет крыша от одной мысли, что вот-вот буду в тебе, и где-то под треснутыми ребрами просыпается настоящий мо-о-о-нстр-р-р, — добраться до груди не получилось из-за тугого ворота. Я попытался его рвануть, но плотная ткань не поддалась. А, когда Поля коварно заулыбалась, то расхохотался: — Д-а-а, старые привычки никуда не делись, мышка, — и, хватая зубами ее губу, проталкивая в жаркий рот язык, я упрямо искал на спине застежку. Пальцы не слушались, Поля ерзала и пристраивалась, а я терял контроль и нить реальности. — Вот она, мать её! — проворчал и дернул бегунок, освобождая Полину грудь. С наслаждением комкал упругие полушария, крутил сжавшиеся вершинки, пока мышка не застонала, пока не опустилась на меня тугим рывком, отчего белое небо Италии чуть не рухнуло нам на голову.

* * *

Я лежала на животе и, не отрываясь смотрела на него. Максимилиан Честенер или Максимка Орлов? Какая из личностей моего монстра мне нравится больше? Я не могла сказать. Да и не хотела выбирать. Как уже сказала, мне нужен он весь, с искромсанным прошлым и, я надеюсь, счастливым будущим. И невероятным, головокружительным, бесконечно сладким настоящим.

Устроилась удобнее и невольно поморщилась от растекающейся по телу ноющей боли… Приятной боли. Потому что она отрезвила меня, возвращала к жизни. Стыдной боли, потому что мой мужчина любил меня неистово, безудержно, раз за разом обильно изливаясь в меня. Вторгаясь в моё лоно, вознося на небеса наслаждения, Макс шептал о детях, что хочет футбольную команду мальчишек, а я то смеялась, то содрогалась от страсти, то плакала от страха, что всё это мне только снится.