Во имя любви - Анна Кэмпбелл

Внезапно во всем теле Пен словно проснулось какое-то животное возбуждение. Ей даже пришлось немного изменить положение тела, чтобы чуть ослабить сладостную боль между ног.

– О Господи всемогущий! – простонал Кэм, содрогнувшись.

Пенелопа стала покрывать поцелуями грудь мужа и тут же краем глаза заметила, что он судорожно вцепился в простыню. Через некоторое время, снова застонав, он пробормотал:

– Кажется, ты зашла слишком далеко…

Пен засмеялась, уткнувшись лицом в грудь мужа.

– Если ты еще можешь говорить, значит, не все потеряно.

Кэмден потянул жену за волосы, чтобы привлечь ее внимание. Пен подняла голову и посмотрела ему в глаза, – они стали от возбуждения такими же темными, как ее собственные. Судя по тому, как натянулась кожа на его щеках, Кэм, должно быть, скрежетал зубами от досады.

– Что ты делаешь, Пен? – спросил он.

– Соблазняю тебя.

– До полного порабощения?

Пенелопа пожала плечами.

– Это как война…

И даже сейчас, готовый в любую секунду утратить самообладание, Кэм понял, что Пен говорила серьезно.

– Но я не хочу, чтобы в ней был победитель и побежденный, – заявил он.

– Только в том случае, если побежденный ты, – ответила Пен с горечью в голосе.

Тут Кэмден чуть приподнялся и внимательно посмотрел на нее.

– Дорогая, я хочу сделать тебя счастливой. А это значит, что мы оба станем победителями.

О, как бы ей хотелось ему поверить! Пен поцеловала мужа со всей страстью, на какую только была способна. Она ожидала столь же страстного ответа, но губы Кэмдена были просто нежны, не более того.

Огонь неистового желания на мгновение притух… и на Пен нахлынуло нечто совершенно иное, что-то более сладостное и более прочное.

А потом, немного помедлив, Пен скользнула вниз по могучему телу мужа. Когда же она взяла в руку его возбужденную плоть, мужчина, который еще несколько минут назад мог говорить, ответил лишь гортанным стоном. Когда-то, слушая, как подруги описывали это действо, Пенелопа испытывала лишь отвращение. Но теперь одного взгляда на лицо мужа было достаточно, чтобы понять: наконец-то он полностью в ее власти.

Пен охватило любопытство. Любопытство и дерзость. А еще – огромное желание доставить Кэмдену удовольствие. Это был дар любви, но Кэм никогда об этом не узнает. Но зато она, Пен, будет знать. И этого ей вполне достаточно.

Кэм наблюдал, как покрытая темными шелковистыми волосами голова Пен спускалась по его груди все ниже и ниже. Всю ночь она его пытала. А теперь затянула пыточные веревки так, словно готова была разорвать его на части.

По мере ее приближения к его изнывающей от боли плоти кровь Кэмдена все быстрее струилась по жилам. Воображение рисовало весьма непристойные картины. Но все же Кэм был почти уверен, что Пенелопа, лишь недавно потерявшая невинность, не сделает того, о чем он подумал. Нет-нет, она этого не сделает…

И тут все вокруг него взорвалось, рассыпавшись на мириады сверкающих звезд.

– Черт возьми, Пен… – простонал ошеломленный Кэмден.

Он в отчаянии втянул живот, а Пенелопа, подняв голову и взглянув на него, тихо спросила:

– Тебе не нравится?

Кэмден посмотрел на губы жены. Розовые, пухлые и блестящие. Он пытался осознать, что она только что сделала. Ну, почти сделала.

– Так как же, Кэм? – Колдовские губы Пенелопы изогнулись в улыбке. Кэмден внимательно вглядывался в ее лицо, страшась разглядеть робость или отвращение. Но вместо этого увидел лишь чувственную готовность продолжать, отчего его сердце едва не вырвалось из груди.

– Но как… – Проклятье, зачем он тратит время на разговоры? – Пен, ты же…

Она тихо рассмеялась, и Кэмден понял, что дни, когда его жена смотрела на него широко раскрытыми от изумления глазами, сочтены.

– Обычно у тебя нет проблем с тем, чтобы подобрать слова.

Черт возьми, а ведь она права. А он – не школьник на свидании с первой возлюбленной. Кэмден судорожно сглотнул, ибо все еще не доверял собственному голосу. Потом снова сглотнул и, набрав полную грудь воздуха, решился, наконец, проговорить:

– Откуда невинной девушке известны такие вещи?

На губах Пен вновь заиграла чарующая улыбка.

– Не так уж я невинна.

– Да уж… – пробормотал Кэм.

Тут ресницы Пен затрепетали, и она тихо сказала:

– Сплетники оказались правы в одном. Беседы в салонах Рима гораздо более откровенны, чем в гостиных «Олмака»[6].

Все еще сидя у Кэмдена на ногах, Пен скользнула вверх, и ее лоно коснулось плоти мужа. Кэм едва подавил исполненный муки стон. Пожар страсти выжег в его сознании все мысли, кроме одной. Он должен обладать Пенелопой. Прямо сейчас.

Сквозь горячечный туман до Кэма донесся голос жены:

– А я думала, тебе понравилось.

Кэм пребывал в таком состоянии, что не сразу понял, что сказала жена. Когда же, наконец, понял, то проговорил:

– Но мне понравилось. Да, действительно понравилось.

– Я руководствовалась исключительно рассказами, – пояснила на всякий случай Пенелопа.

При этом она выглядела такой серьезной, что Кэм, едва не терявший рассудок от желания, не выдержал и рассмеялся.

– Моя дорогая жена, мне доставит удовольствие все, что бы ты ни сделала.

В глазах Пен вспыхнуло торжество.

– Рада слышать это, ваша светлость.

Каждый раз язвительность, сквозившая в сладостном контральто Пенелопы, усиливала желание Кэма до предела.

– Я так схожу по тебе с ума, что даже если бы сейчас этот дом сгорел дотла, то я предпочел бы остаться в твоей постели.

С этими словами Кэмден с жадностью впился в губы жены. Наконец, чуть отстранившись, прошептал:

– Позволь мне взять тебя, Пен.

– Не сейчас.

В порыве отчаяния Кэм воскликнул:

– О, ты и впрямь хочешь меня убить!

– Возможно. – Глаза Пен горели от возбуждения.

Тут Кэмден, не удержавшись, резко приподнял бедра, пытаясь войти в ее лоно. Но Пен тут же отстранилась и сказала:

– Сначала я должна завершить то, что начала.

– Пен, сжалься. Ты испытываешь мое самообладание…

В глазах Пенелопы вспыхнуло любопытство:

– Что ж, вот и хорошо. – С этими словами она скользнула вниз и наклонила голову, чтобы продолжить начатое.

Перед глазами Кэмдена разлилась ослепляющая темнота, а с губ сорвалось имя жены. А в следующее мгновение он утратил всякое желание ее останавливать. Хотя у нее явно не было никакого опыта, даримое ею наслаждение превзошло все ожидания Кэма, считавшего себя весьма опытным любовником.