Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

Роберт Данмор зло уставился на него и воскликнул:

– Какой же вы жалкий трус! – И, обращаясь ко всем, добавил заплетающимся языком: – И вы тоже трусы! Что одни, что другие!

– Роберт, – успокаивающе произнес Уильям, – уймись. Мы здесь не для того, чтобы оскорблять друг друга.

– А ты – самый большой трус! – рявкнул Роберт. Внезапно он бросился к Уильяму и стал наносить ему удары обеими руками. Несколько ударов попало в Уильяма, прежде чем он успел поднять руки и защититься.

– Я точно знаю, чего ты хочешь на самом деле! – крикнул Роберт. – Ты волочишься за моей женой! Ты хочешь Элизабет!

Уильям побледнел:

– Возьми свои слова обратно!

Но Роберт даже не подумал об этом, он снова набросился на него, продолжая наносить удар за ударом, однако в этот раз Уильям принял меры и сумел противостоять распалившемуся Данмору-младшему. Отразив очередной удар Роберта, он сам нанес прямой удар в подбородок противника и тем самым уложил его на землю. Гарольд схватился было за плеть, однако взгляды людей, стоявших вокруг него, не дали ему воспользоваться ею. Испытывая неловкость, он пошел к сыну, чтобы помочь ему встать на ноги. Роберт стонал и держался за болевший подбородок. Затем он бросил на Уильяма исполненный ненависти взгляд, на который тот ответил с холодным презрением.

– Я предлагаю всем немного охладиться и через час встретиться здесь снова, чтобы принять голосованием обсуждаемые возможности, – поспешно сказал Джереми Уинстон.

На это предложение все присутствующие согласились без расхождений во мнениях. И после этого собрание быстро разошлось.

Как и ожидалось, голосование показало значительный перевес сторонников предложения Дункана Хайнеса. Многие члены совета были только рады этому. Они просто хотели сохранить мир, в то время как другие, главным образом придерживающиеся роялистских настроений, не боялись войны с морским флотом Кромвеля и склонны были следовать за Гарольдом Данмором. Однако последние находились в явном меньшинстве.

Тем не менее тревогой были охвачены все, потому что никто не мог сказать, чем закончится дело, если командующий флотом Кромвеля вдруг не захочет вести переговоры, а сразу же потребует безоговорочного подчинения себе.

Гарольд Данмор после голосования заявил, что они еще пожалеют о том, что сделали ставки на страдающего манией величия авантюриста, который даже не имеет права голоса в совете. План создания своей собственной торговой компании не просто нереален, а является идиотским, и все здесь присутствующие войдут в историю как люди, лижущие сапоги Кромвеля.

Открытым остался также вопрос о том, какие требования должны быть составной частью переговоров. Уильям Норингэм заявил, что он готов сформулировать конституцию и добиться ее признания, и добавил, что он работает над ней уже многие годы. Услышав это, Гарольд Данмор разразился презрительным смехом. Даже Дункан Хайнес при этом заявлении Норингэма скептически наморщил лоб.

Праздник обручения, который начался ранним вечером и в котором приняла участие ровно дюжина гостей, тоже не очень удался. Было похоже на то, что раздраженное настроение, с которым члены совета закрыли собрание после голосования, положило начало последовавшим за этим несчастьям.

Над обществом, казалось, уже висел дамоклов меч предстоящей войны с родной страной.

Гарольд Данмор с окаменевшим лицом сидел в углу. Никто не решался подойти к нему, кроме слуги, который постоянно подливал ему спиртное. К еде он совсем не притронулся.

Роберт же был по-настоящему пьян. Продолжительный послеобеденный сон, на который уговорила его мать, не протрезвил его. Иногда Элизабет чувствовала на себе его мечтательный взгляд, отчего ей становилось все страшнее и страшнее. Марта все время крутилась вокруг сына, умоляя наконец-то прекратить пить, однако он лишь делал вид, что готов послушаться, но, как только она смотрела в сторону, продолжал пить. На его подбородке была ссадина от удара Уильяма, и время от времени он ощупывал его и при этом плаксиво кривил лицо.

У Норингэма тоже остались синяки от драки. Правый глаз Уильяма заплыл, и, не было сомнений, на следующий день этот кровоподтек будет сиять всеми цветами радуги.

Остальные гости вели себя более чем сдержанно, находясь скорее в подавленном, чем хорошем настроении, хотя меню из множества блюд, которыми их угощала леди Гэрриет, не оставляло желать ничего лучшего. Скрипки и флейты звучали как-то нерадостно, а большинство плантаторов, казалось, думало только о том, как бы быстрее напиться. Даже их жены и дочери имели озабоченный вид. Ни у кого не было желания танцевать.

О том, что произошло на собрании плантаторов, Элизабет узнала от Фелисити, которая, со своей стороны, постепенно выпытала все у своего голландского капитана. Хайнес не был приглашен на праздник, однако «Элиза» все еще стояла на якоре у побережья. Элизабет непрерывно думала о нем и не могла ничего поделать с собой. Как и за день до этого, молодая женщина испытывала странное беспокойство, словно ей предстояло пережить какое-то решающее событие, но она еще не знала, какое именно.

Никлас Вандемеер, друг Уильяма, был среди приглашенных гостей. Однако, как и остальные, чувствовал себя не лучшим образом. Скорое прибытие английского военного флота превращало каждый день, который он проводил на Барбадосе, в непредсказуемый риск. Если уж английские пушки откроют огонь, то, без всяких сомнений, сначала по голландским кораблям, потому что «Акт о навигации» в первую очередь был направлен против нидерландского торгового флота. Вандемеер большую часть времени с хмурым лицом молча расхаживал взад-вперед по комнате, направив взгляд куда-то в пустоту. Фелисити, которая, как собачка, все время находилась рядом с ним, тоже была не в состоянии поднять ему настроение, хотя старалась изо всех сил.

Анна сидела рядом с Джорджем Пенном за длинным столом, пытаясь придать своему лицу счастливое выражение, однако обмануть ни его, ни кого бы то ни было другого не могла. Ее улыбка казалась словно приклеенной к лицу, а радость – искусственной. Жених Анны, который сидел рядом с ней, словно деревянный идол, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Его приятное, хотя и чуточку помятое лицо имело удрученное выражение. Для такого влажного и душного климата он, как и на прошлый праздник, был слишком тепло одет, поскольку носил одну и ту же одежду. Джордж буквально купался в собственном поту, как и большинство присутствовавших на помолвке гостей.

Одна лишь леди Гэрриет, находившаяся в прекрасном настроении, казалась свежей, словно роса. Ее безукоризненно ухоженная внешность великолепным образом сочеталась с сердечной любезностью, и лишь благодаря ее стараниям праздник вообще мог продолжаться столь долго. Тем не менее первые гости стали прощаться уже до полуночи. Некоторые из них, жившие в пэррише Святого Джеймса, расположенного не очень далеко от усадьбы Норингэмов, отправились домой. Слуги освещали им путь фонарями. Остальные разошлись по приготовленным для них спальням, приказав слугам принести им ночные горшки, тазы для умывания и напитки на ночь. Данморы тоже остались ночевать здесь.