Группа крови - Александр Афанасьев

– Ялла. Идешь с нами. Здесь стрелять нельзя, но как только мы выедем, ты покажешь нам, как ты умеешь стрелять. И если ты лишь умеешь красиво говорить, мы там тебя и оставим, и иди своей дорогой.

Я протянул руку:

– Сделка.

Еще потемну мы тронулись в путь.

Я взял с собой свой «Вепрь» и снайперскую винтовку «ОЦ-03», потому что никакой другой снайперской винтовки у меня не было. Это совсем не то, чего бы мне хотелось, но думаю, на шестьсот-семьсот метров отработает нормально. «Вепрь» мне был нужен как боевой карабин, к нему у меня была термооптика и еще одна вещь, которая у меня была. Это был саунд-модератор, или супрессор, который я купил в лагере подготовки, потому что их там продавали. Саунд-модератор был нашим, но очень качественным, титановым.

Едва отъехав от населенного пункта, мы остановились. Я знал зачем. Али вышел из пикапа, который ехал перед нами, и остановился передо мной.

– Видишь тот валун? – спросил он, указав далеко вниз. – Мой отец учил меня стрелять по этому валуну. Попадешь в него хоть раз?

Это Али сказал глупость. Большую глупость он сказал.

Замерил дистанцию лазерным дальномером – шестьсот тридцать два. Немного больше, чем комфортные для меня пятьсот, но приемлемо. С моим боеприпасом «Hornady TAP» на 55 грейн на шестьсот футов снижение траектории составит минус девяносто, на семьсот – примерно минус сто пятьдесят, значит, для этой дистанции снижение составит… где-то сто пять – сто десять. Плюс еще поправочка на то, что стреляем сверху вниз, и на высоту над уровнем моря – воздух здесь более разреженный. С другой стороны, валун большой, примерно с человека. Не может быть, чтобы не попал.

Сошел с машины, лег прямо на обочине, на бок, бросил под цевье рюкзак, примерно все еще раз просчитал, дожал спуск. Винтовка дернулась почти незаметно – тем и хорош «Вепрь», тяжелый, часть отдачи сам по себе гасит. За спиной радостно заорали – попал, значит. Из того, что орали, не понял ничего – еще одно подтверждение того, что я идиот. Идти в бой с людьми, которые говорят на другом языке, – жесть полная.

Сменил винтовку. «ОЦ-03» – полностью непривычный для меня буллап, полностью непривычный для меня патрон – старый 7,62×54, который воюет уже полтора века, – в общем, пристреляться надо. С первого выстрела не попал, но четко зафиксировал точку попадания – фонтанчик земли и гравия взметнулся. Выстрелил еще дважды – туда же. Значит, не случайность. Поправил прицел – он тут, кстати, неожиданно хороший, японский «Никон», – и выстрелил еще дважды. Ага, значит, понял правильно. Еще раз поправил прицел, и остаток магазина выбил туда, куда и планировал, – по валуну. Винтовка дерется резче, отдача неприятнее, пусть и затыльник ее частично гасит. Была бы возможность, доработал бы ее, поставил бы глушак, ДТК, но возможности нет. Значит, она у меня будет выведена в ноль на шестьсот тридцать, пока. Потом перепристреляю, а пока пусть так будет. Перепристреляю в ноль на пятьсот, у меня будет «Вепрь» с нулем, выведенным на триста, и эта «тулка» – на пятьсот. Но это если я вернусь из боя.

Встал, закинул рюкзак на плечо, посмотрел на Али. Давай, мол, решай.

– Махмут! – сказал он.

Молодой боевик соскочил с машины.

– Пойдешь с аль-руси.

Махмут поклонился.

– Махмут говорит по-английски. Он будет тебе переводить, когда надо.

Я кивнул:

– Рахмат.

Но в бой нам пришлось вступить гораздо раньше, чем мы того хотели.

У нас в конвое было девять машин. Из них грузовик только один, еще одна машина – что-то вроде машины огневой поддержки – на тяжелом пикапе «Рам» установлена четырехствольная советская зенитная установка. Еще на одной машине на самодельной раме установлены, причем на поворотной основе, два пакета вертолетных НУРС, еще на одной машине «ДШК», и больше вооруженных машин нет. Мы шли обычной местностью – с одной стороны горный склон, с другой – спуск, покрытый каменной осыпью. И ни души, ни деревца – вообще ничего нет. Вот тут-то, на дороге, нас и накрыли…

Первым рванул фугас. Он рванул как раз под тяжелым пикапом «Рам» с зенитной установкой, да так удачно рванул, что машина весом тонн пять взлетела в воздух как пушинка. Это было прямо передо мной, дистанция метров двадцать была. Взрывом шибануло и меня, а так как я сидел слева, то упал не на идущий вниз склон, а налево, почти что под колеса.

Шмякнулся сильно, но сознания не потерял. Кто-то как будто подсказал мне сверху – притворись дохлым. Долбануло что-то сзади, спереди все горело, меня сильно окатило жаром. Пикап с зенитной установкой свалился вниз – наверное, бандиты на это не подрассчитали, они планировали заблокировать им дорогу, а дорога оказалась открытой. Машина, на которой я ехал, рванула вперед, едва не проехав мне по ногам, но далеко не уехала. Все происходило на моих глазах, потому что я в ту сторону смотрел, – сначала по ней ударили из крупнокалиберной снайперской винтовки, от первого выстрела аж капот взлетел, от второго – вынесло заднее стекло вместе с частью металла кабины. Потом сверху и справа полетел заряд РПГ, придясь точно по машине, и многострадальный пикап загорелся…

Точно садят, гады…

Сопротивление только начиналось – с нашей стороны, с хвоста колонны ударило не меньше десятка автоматов, начали бить из РПГ. Потом раздался слитный треск… я даже не понял, что это – хлесткий и резкий звук, похожий на многочисленные, очень быстрые щелчки кнута пастуха. Огонь не прекратился, но моментально ослаб, теперь били всего два или три ствола…

До меня начало доходить, что сейчас мочканут и меня – либо сейчас мочканут, либо спустятся за трофеями и добьют. Но страха это не добавило, добавило только злобы. Тот, кто профессионально торгует, знает – иногда бывает движ. И если не хочешь слиться, даже в самой критической ситуации ты должен сохранять хладнокровие. Причем чем критичнее ситуация, тем лучше, если все летит в тартарары и маржин-колл[111] светит тебе ярким светом ртутной лампы, тем больше требуется хладнокровие. Тот, кто при виде большого, белого и пушистого… медведя[112] впадает в ступор, на бирже не выживает…

Винтарь, только что пристрелянный и со свежим магазином, был у меня под рукой, правой, на боку. А впереди у расстрелянной из гранатомета машины рванул бак. Кстати, рванул он не так, как показывают в кино, – столбы пламени и машина метра на два подлетела – нет, просто хлопок и пламя, охватившее заднюю часть машины и лижущее борта. Но машина горела, и горела хорошо, и, должно быть, от пошедшего с горящих покрышек дыма видно меня хреново…