Группа крови - Александр Афанасьев

– Я не видел это собственными глазами, руси. Но по связи говорили, что это так и есть. Эти негодяи в Риаде начали бомбить атомными бомбами рафидитов на севере страны. Я слышал, как кричали «альхамдулиллях!» по связи те, кто радовался этому.

– А ты не рад?

– Мне все равно. Ты должен понимать, руси, что мы не такие, как они. Ты слышал про зейдизм[113]?

– Нет.

– Мы принадлежим к зейдитам. Этот мазхаб происходит от праведного Зейда ибн Али, происходящего из семьи пророка Мухаммеда, саляху алейхи уассалям, подвергшегося гонениям и вынужденного бежать. В то же время те, кто живет севернее, считают себя салафитами, наследниками праведных предков, четырех первых, праведных имамов. Они забывают о том, что именно в эти времена развернулись гонения на семью пророка Мухаммеда, саляху алейхи уассалям, многие были вынуждены бежать, умма раскололась на непримиримые группы, и пролилось крови больше, чем при пророке. Они говорят, что возвращаются в эти времена. Во времена большой крови.

– Что они от вас хотят?

– Чтобы мы перестали быть, руси, только и всего. Когда они восстали против неправедных правителей своих, против т’агута, мы пришли помогать им с оружием в руках. Теперь они говорят, что мы бида’а, то есть нововведенцы, придающие Аллаху сотоварищей, и всех нас надо убить. В горах есть большие лагеря, где они готовились много лет, пещеры, в которых их десятки и сотни. Когда-то мы дали им приют на нашей земле, разрешили делать джихад. Теперь они пошли против нас и тоже называют это джихадом…

– Ты знаешь, кто конкретно на вас напал?

– Знаю. Его зовут Али аль-Дагестани. Он как бешеный шакал, бросается даже на своих. Ему самому вынесли такфир[114], потому что то, что он творил, вызвало возмущение даже у самих салафитов. Он рубил детей на куски, запирал людей в своих домах и поджигал, он заполнял канавы возле дорог убитыми правоверными – убивал их, обвиняя в мухарибун, пособничестве тем, кто ведет войну против ислама, хотя сам он не ученый и не имеет права бросаться такими обвинениями. Он один из вас, говорит на вашем языке.

– Почему же вы пустили его на свою землю?

– По той же причине, почему мы пустили тебя, руси. Традиции предписывают нам проявлять гостеприимство…

– У твоих людей есть спутниковые телефоны?

– Конечно, есть.

– Сколько?

– Два… три.

– Собери их все. До единого. Пусть телефоны будут только у тебя…

Сочувствую ли я им? В какой-то степени – да, сочувствую, иначе б не сидел и не подставлял здесь свою задницу. Они в какой-то мере похожи на детей – искренностью веры. Только мы верили в Деда Мороза, а они верят в Аллаха.

И умирают за свою веру. Именно это – то, что за свою веру они готовы умереть, – заставляет меня сочувствовать им. У нас, если кто во что и верит, умереть за это не готов. Солгать – всегда готов, убить – часто готов и на это. А вот умереть – не готов.

Чтобы поберечь прицел, я держу его выключенным и смотрю на мир через небольшой и простой ночной монокуляр – он, по крайней мере, даст знать, когда начнется движение. Сколько пойдет – не знаю, но заранее промеренные дальномером дистанции на тропе как раз мои – от четырехсот восьмидесяти до семисот. Сколько их будет, не знаю, но сколько бы ни было, разгром мы им сможем учинить. Вряд ли они ожидают засады и вряд ли ожидают наличия термооптики у нас.

Вот так вот…

Самое время тут спросить – вот это и есть то, что ты хотел? Честно – не знаю. Одно время я хотел уехать из города, в котором родился. Получилось. Потом хотел устроиться в Москве. Получилось. Потом хотел позволить себе собственное жилье. Получилось. Потом хотел загородный дом и «Порше». Получилось.

А что хотеть теперь?

Может, это кризис среднего возраста? Кто-то уходит из семьи, кто-то рушит налаженный бизнес, уезжает в Таиланд и открывает ресторанчик национальной кухни, кто-то просто продает все и начинает путешествовать. Я, кстати, никогда не понимал таких людей – для меня бросить все и начать тупо путешествовать, без цели – это все равно что рыбе выйти из воды и пойти по земле. Вот, наверное, поэтому я выбрал свой путь прохождения кризиса среднего возраста. Если до этого у меня был риск слить свой депозит, то теперь у меня есть риск слить собственную жизнь.

Здорово, да?

Я и сам себе иногда удивляюсь…

Ага… движение…

Так, теперь осторожненько…

Рюкзак на месте, перед ним я выложил несколько больших камней, получилось что-то вроде амбразуры. Карабин под рукой, магазин на сорок вставлен – из-за этого придется стрелять, держа его на боку, но я и так лежу на боку, так что мне комфортно. Из-за требований скрытности я пошел на нарушение правил, заранее дослал патрон в патронник и снял с предохранителя – щелчок переводчика-предохранителя «АК» может быть очень хорошо слышен, тем более ночью. Рисковать не хочу. Теперь включить прицел, осторожненько…

Ага. Вот они, голубчики…

Как я и думал.