Один коп, одна рука, один сын - Аманда Линд

— Я — твоя пленница.

— Или гостья.

— Не надо этой чепухи.

— Поешь. Возможно, завтра мне не захочется тебя кормить.

Фрэнси согласилась, но только потому, что была голодна как волчица.

Только съев все, что он принес, она подумала, что пища могла быть отравлена. Но через четверть часа она не почувствовала никаких тревожных симптомов и перестала беспокоиться.

— Пошли, — сказал Зак, — я тебе что-то покажу.

Он протянул ей руку. Она, естественно, ее не взяла. Какой он все-таки странный тип, сначала жестокость и резкость, потом сама любезность, если не сказать, шарм и флирт. Того и гляди, он начнет ее лапать, захочет переспать, какое-то время будет с ней нянчиться, а потом бросит в аквариум, чтобы посмотреть, как рыбки обглодают ее до косточки. И почему он сразу ее не убил? Что это ему так приспичило сделать ее своим компаньоном?

Как только он открыл дверь и вышел в коридор, Фрэнси набросилась на него. Зак был к этому готов. Он схватил ее за плечо так сильно, что она закричала, и бросил на пол. Она откатилась в сторону, вскочила и начала бой по всем правилам карате, правда, дралась она не совсем честно, нанося удары ниже пояса.

Оказалось, он тоже знал карате.

Два воина лицом к лицу.

Словно кружась в танце, они били друг друга, пинали, кусали, рвали и бодали. Фрэнси удалось ударить Зака коленом в промежность, он мертвой хваткой вцепился ей в горло, она стала драть ему волосы, он локтем ударил ее в солнечное сплетение, она его правой прямо в нос, потом опять стали драться ногами, подскакивая, как пляшущие дервиши. И тот, и другой не раз оказывался на лопатках, и, когда Зак в очередной раз упал, Фрэнси побежала прочь и стала метаться по коридорам, сплетавшимся в бесконечный лабиринт. Она слышала его шаги у себя за спиной. То и дело попадались лампы дневного света или обычные лампочки, освещавшие совершенно темные коридоры. Развилка. Направо, налево, прямо? Налево. Тупик!

Фрэнси повернула назад, но Зак уже был там. Набросившись на нее и припечатав к полу, он намертво прижал ее руки своими и навалился всем телом сверху. Оба тяжело дышали. Боль. Кровь. Сначала в его взгляде был гнев, а потом подобие улыбки.

— Ты необычная женщина, — произнес Зак.

— А что такое обычная женщина? — спросила Фрэнси.

— Та, что не дерется, как мужик, например.

— Ты еще не знаешь тех, кто работает на меня.

— Еще как знаю.

— Надо же. А кого именно?

Зак улыбнулся. Она плюнула ему в лицо. Он вытерся об нее же, впился зубами ей в щеку, искусал ухо, губы. Она тоже стала кусаться.

— Ну, съешь меня, — подначивал ее Зак. — Съешь меня, Фрэнси!

Она попыталась боднуть его в нос, но не достала и сдалась, оставшись лежать, ощущая его тяжесть на себе, его лицо, плотно прижатое к ней, и дыхание на своей щеке.

Фрэнси лежала с закрытыми глазами, почти дремала.

— Так что ты собирался мне показать? — спросила она.

Он встал и повел ее по переходам, сам шел вплотную сзади. Фрэнси пыталась запомнить расположение коридоров, но тщетно. Это был настоящий лабиринт. Как он такой нашел? Старый военный объект? Или он сам его построил?

Наконец они пришли к какой-то двери, Зак отпер ее. В комнате Фрэнси увидела диван, телевизор, DVD-проигрыватель, под потолком горела лампочка.

— Садись, пожалуйста, — сказал Зак.

Фрэнси села на диван, она уже была не в состоянии удивляться. Зак включил телевизор, вставил диск в проигрыватель и достал спрятанный за телевизором пистолет.

— Я прострелю тебе колени, если ты посмеешь не смотреть, — предупредил он и сел рядом, взял пульт и нажал на кнопку «play».

Камера дрожала, группа мужчин в военной форме, все молодые, белые, перед ними женщина и мужчина на фоне разбомбленного дома. Женщина что-то говорит тихим, умоляющим голосом. Фрэнси решила, что это где-то в Боснии или Хорватии. В ответ солдаты только смеются. Мужчина стоит на коленях на земле, лицо и голый торс обожжены. Глаза широко распахнуты, налиты кровью, рот открыт от ужаса.

Один из солдат отделяется от группы и встает перед объективом камеры.

— Мы сделаем то же самое, понимаешь, то же самое, — произнес он. — Сними все! Это же искусство, черт возьми! Искусство!

Фрэнси заметила, как Зак напрягся всем телом. Его рука так сильно сжала пистолет, что ему должно было быть больно. Челюсти сжаты, еще чуть-чуть — и он заскрипит зубами.

А потом после всего увиденного Фрэнси несколько раз вырвало, и она уже хотела, чтобы он ее застрелил, потому что смотреть дальше она не могла.

Мужчину заживо расчленили на глазах у жены. Сначала отрубили топором стопы, потом отпилили кисти, потом бедра. После чего отрубили руки по плечи. Потом он лежал — остались только голова и туловище. Затем ножом ему отрезали половые органы, вспороли живот и вытащила наружу внутренности. В последнюю очередь, и тоже ножом, медленно отрезали голову.

Несколько раз жертва теряла сознание. Мужчина орал, пока не сорвал голос. Женщину заставили смотреть, стоять на ногах, несмотря на то что она падала, была еле жива, хоть сердце и продолжало биться. Она выла и молила о пощаде, обращалась к Господу, постоянно повторяя имя мужа.

Когда муж уже был мертв, ее подтолкнули к его останкам и заставили собрать их и сложить в кучу, а самой лечь сверху. После чего они содрали с несчастной одежду и изнасиловали ее по очереди, причем не только традиционным способом, но также различными предметами — пистолетами, ножами, кулаками, ступней мертвого мужа.

Когда все закончилось, ее оставили там лежать с истекающим кровью, истерзанным лоном, а тот, кто все это снимал, повернул камеру на себя и посмотрел в объектив.

Это был Зак.

Во взгляде пустота. И смерть. Казалось, полное отсутствие какой-либо реакции. Полное равнодушие к только что увиденному и снятому.

Потом он выключил камеру.

Фрэнси пришлось лечь на пол, чтобы не потерять сознание. Зак выключил телевизор и сел на пол рядом, он гладил ее по волосам, щекам, лбу. У нее не было сил противиться, не было и желания. Наконец она немного успокоилась.

Она посмотрела на него, он — на нее.

— Зачем ты мне это показал? — спросила Фрэнси.

Зак не ответил, а продолжил гладить ее волосы, щеки, лоб. Она попыталась встать на ноги, но упала в обморок.

Тогда он отнес ее в комнату с пираньями, положил на матрас и ушел, заперев дверь.

Вскоре Фрэнси очнулась, окинула взглядом стены. Откуда-то доносилась страшная вонь. Дохлая пиранья? Она осторожно села, потом смогла встать. От холода ее всю трясло. Тогда она нашла свое грязное старое платье и легла на матрас, накрывшись им как одеялом, вытерев куском платья испачканный рвотой рот. Она закрыла глаза, надеясь впасть в забытье, но картины из фильма стояли перед глазами: отрубленные части тела и истекающая кровью женщина.