Один коп, одна рука, один сын - Аманда Линд

Кристина стояла в стороне и завидовала, что они так волнуются за сестру, которая не удосужилась приехать вовремя.

Адриан выбрался наружу из лаза и растянулся на траве в заросшем саду соседа, которого никогда не было видно и который, по видимому, ни разу за год не появился в своих владениях. Но Адриан не жаловался: гораздо удобнее иметь соседа, который понятия не имеет о том, кто и когда шмыгает по его саду.

Иногда он выходил даже ночью, когда не спалось, а на небе ярко светила луна. Он выскальзывал на улицу, пробирался через свой ход и убегал к лесному шалашу в надежде, что там его ждет Тея.

Но и сегодня ее там не было.

Адриан залез в спальный мешок, хотя было довольно тепло, но так казалось уютнее, будто Тея сидит рядом и делится с ним своим теплом.

Открыл принесенный с собой ноутбук, подключился к Интернету. Он жевал шоколадный батончик и лазал по страницам про космос и с разными играми, и в конце концов мальчик вышел на сайт, где люди размещают объявления о пропавших родных и друзьях.

Он поместил объявление о Тее.

Ни родители Теи, которым он много раз звонил и спрашивал, не знают ли они, куда делась их дочь, ни мать, ни социальная служба, куда он тоже звонил и даже пытался говорить взрослым голосом, не дали ему ответа.

Он ничего не понимал, и ему было очень грустно и одиноко.

Неужели они думали, что в их общении с Теей было что-то опасное? Или это месть со стороны Фрэнси за то, что он завел подругу, не спросив разрешения у матери?

Адриан думал, что мать велит засыпать подземный ход, чтобы он больше никогда никуда не выходил без спросу. Он удивлялся, почему она этого не сделала, но ему казалось, что он понимает — она гордится сыном, который осмелился нарушить запрет и взбунтоваться.

Открыв файл под названием «Т», он стал писать дальше, страницу за страницей. Это было письмо, бесконечно длинное письмо.

Когда идеи совсем иссякли, Адриан побросал вещи в рюкзак и отправился назад той же дорогой. Перелез через забор, пробежал по соседскому двору, пробрался через ход и оказался в собственном саду.

Казалось, Тея сидела на качелях и ждала его. Она делала это каждый вечер в сумерках. А уже стало темнеть. Все окна в доме были освещены, взрослые внутри беспокоились, потому что мама исчезла. Адриан не сильно беспокоился. Во всяком случае, пока. Он думал, что это связано с работой, а когда дело касалось работы, мамы постоянно не бывало дома.

— Привет, — сказал он невидимой Тее.

Она поздоровалась и сунула свою руку в его ладонь. Рука была такой мягкой. Вся она была мягкой и одновременно очень крутой. Лучший друг. Она — его лучший друг. Лучшее, что было в его жизни. И так будет всегда, что бы ни говорили Фрэнси и другие взрослые.

— Я тебя найду, — сказал он. — Обещаю.

Тея кивнула. Она ему верила. Потом встала и ушла прочь, ступая по траве босиком, пока не слилась с тенями, населявшими сад. Ему казалось, что он видит ее следы. Блестящие, зеленоватые, да, ведь она — лесное существо, девочка из шалаша, и они переедут жить в какой-нибудь большой темный лес, будут как Рони и Бирк из книжки «Рони, дочь разбойника». Эту книгу ему читала Наташа, и у них будет все так, как в сказках, и никаких родителей, от которых одни неприятности, никто не будет ими помыкать, гонять туда-сюда.

Адриан оставался в саду допоздна, пока взрослые в доме не забеспокоились и по его поводу.

Связанная и почти все время без сознания, Фрэнси провела больше восьми часов в багажнике, где можно было дышать только через крохотную щелку. Наконец ее вытащили наружу. Они были на каком-то неизвестном ей кладбище, и даже примерно сориентироваться она не могла.

Это маленькое кладбище находилось у смого леса. Была глубокая ночь, до ближайшего населенного пункта далеко. Рот у Фрэнси был заклеен, но даже если бы она стала кричать, никто бы не услышал. Она попыталась разжевать скотч изнутри, но он был таким плотным, что даже не пошевелить губами. Вот черт! Как глупо! И она абсолютно не выносила ситуаций, которые не могла контролировать. Навстречу ей как из-под земли выскочила какая-то машина. Пока она переключала передачу, откуда ни возьмись появились еще две, по бокам, — и колеса «порше» уже прострелены и превратились в лапшу. Короткая перестрелка, и к ее голове уже приставлено три ствола. На капот ее машины запрыгнула девчушка лет двенадцати и выстрелила в лобовое стекло, но в Фрэнси не попала. Все было хитро спланировано и сделано профессионально, а виновата она сама, надо было ехать на «додже» или на «мерсе». Ведь у них бронированные стекла, но тщеславие заставило ее сесть в «порше» и дорого за это заплатить.

— Шевелись!

Два довольно молодых парня, похожих на байкеров, толкали ее перед собой и пинали каждый раз, когда она спотыкалась в темноте. Светло-голубое платье было все в грязи, волосы спутаны, косметика растеклась по лицу. Слава богу, на ногах кроссовки, а не те туфли на каблуках, в которых она еле могла ходить.

Зак шел впереди, словно прогуливался, наслаждаясь красотой надгробий, клумб, кустов, деревьев и скамеек. На нем был красный вельветовый пиджак. Значит, это он напал на нее тогда в туалете универмага.

Еще на нем были потертые синие джинсы, белые кеды и что-то розовато-кружевное вокруг шеи. Как у гомика. Или у сноба. Точно она не могла определить. Да, и еще эти черные, блестящие, как масло, волосы. Вот бы выдрать их все и оставить лысый череп! И двумя ударами карате отбить ему яйца. А блестящие черные глаза вдолбить глубоко в глазницы. И тогда она время от времени возила бы его в инвалидной коляске в какое-нибудь учреждение для безнадежных. Они бы беседовали о старых добрых временах, ели пирожные, кормили голубей, он бы поставил свою подпись на разные важные бумаги, переведя все свои активы на Фрэнси, а она бы отлично ими управляла.

— Милое платьице, — произнес он, когда байкеры швырнули ее на землю перед могильным памятником, который, похоже, установили совсем недавно. — Немного грязноватое, но тебе как раз подходит. Ведь нельзя сказать, что ты женщина исключительно чистых помыслов…

Он сел перед ней на корточки, словно она была маленьким ребенком или собакой, которую он собирался погладить.

— Я очень расстроился, когда ты так грубо меня отшила, — сказал он. — Мое предложение было очень щедрым. Ты слишком импульсивна. Сначала делаешь, потому думаешь.

Скотч, которым ей заклеили рот, был дважды обернут вокруг ее головы. Зак отодрал его, и это было очень больно, потому что вместе со скотчем выдирались и волосы.

— Без этого можно было бы обойтись, если бы… — начал было Зак.

— Говори за себя! — прошипела Фрэнси. — И не пытайся меня учить!

Зак снисходительно улыбнулся, полностью осознавая собственное превосходство, и это ее страшно взбесило. К сожалению, она не могла поставить его на место, потому что двое громил железной хваткой держали ее за руки.