Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии - Василий Олегович Авченко

Но если мы включаем в границы Второй мировой разгром Японии в 1945-м, то почему выносим за скобки начало японской экспансии на Тихом океане и на континенте? В тот же контекст ложатся Хасан и Халхин-Гол. Для СССР Вторая мировая началась Испанией, Китаем, Хасаном, Монголией, Финляндией.

В небе Китая в 1937–1940 годах дралось свыше тысячи советских лётчиков. Они защищали Ханькоу, бомбили японскую базу на Тайване, топили суда на Янцзы. Более двухсот наших лётчиков в Китае погибли – в боях и на сложнейшей перегонной трассе Алма-Ата – Урумчи – Ланьчжоу.

Конечно, это был не только «интернациональный долг». Зорге передавал в Центр: если японцы сомнут Китай, война Токио против Москвы будет неотвратима. Помогая Китаю, Советский Союз защищал себя. Здесь проходила передовая полувековой русско-японской; Москва, ещё вчера клеймившая «белокитайцев», помогала Чан Кайши бороться против Японии – большего зла. Договор о ненападении и соглашение о военно-технической помощи Китай и СССР подписали 21 августа 1937 года; месяц спустя китайская компартия и гоминьдановские власти заключили перемирие, создав единый антияпонский фронт. В Китай потянулись советские истребители И-15бис, И-16, бомбардировщики СБ и ТБ-3 (до этого небо принадлежало японцам, своей авиации у Китая не было). Советские инженеры строили в Китае авиабазы, открывали училища, налаживали сборочные производства. Помощь Китаю оказал только СССР: американский сенат отказался ввести эмбарго на экспорт военного оборудования и сырья в Японию, Англия в июле 1939-го признала японские захваты в Китае, фактически санкционировав продолжение агрессии («дальневосточный Мюнхен»).

Только Пёрл-Харбор изменил отношение Запада к Японии, но уже с 1945-го, с завершением Второй мировой, Япония вновь стала рассматриваться Западом как фактический союзник, плацдарм в противостоянии с СССР.

В Китае впервые после Гражданской русские встретились в бою с японцами. Боевой счёт советские добровольцы открыли 21 ноября 1937 года, когда семь «ишачков» в бою с двадцатью японскими самолётами над Нанкином сбили три машины, не потеряв ни одной своей.

Помощь Китаю была государственной политикой СССР, но лётчики ехали на войну по своей воле – добровольцев было больше, чем требовалось. Сюда рвался знаменитый испытатель депутат Верховного Совета Степан Супрун, которого не пустили в Испанию, и получил за Китай Звезду Героя. Здесь же воевал другой известный испытатель, тоже Герой – Константин Коккинаки. В китайском небе побывали столь видные лётчики, как Хрюкин, Рычагов, Жигарев, Тхор. Военными советниками служили будущие маршалы Рыбалко, Чуйков, Батицкий.

Именно в Китай уходит корнями фольклор про лётчика Ли Си Цына. Советские писатели и пропагандисты не могли молчать, но не могли говорить всей правды. В книгах «Крылья Китая» и «Записки китайских лётчиков», вышедших в 1939–1940 годах под фамилиями Ван Си и Фын Юко (на самом деле их авторы – и журналисты Юрий Жуков и Юрий Корольков), советские лётчики были зашифрованы как Ван Юшин (Ванюшин), Ху Бенхо (Губенко) и т. п.

О китайских командировках наших лётчиков известно куда меньше, чем о действиях пилотов (часто тех же самых) в Испании. Может быть, потому, что в Китае мы, решая задачу сдерживания Японии, помогали впоследствии проклятому в Советском Союзе режиму Чан Кайши? Из-за ухудшения отношений с ним и опасений, что советское оружие обратят против китайских коммунистов, уже в 1940 году СССР стал свёртывать военную помощь Китаю.

В 1941 году на Японо-китайскую войну попал Хемингуэй. Встречался с главой Гоминьдана Чан Кайши и правой рукой Мао – Чжоу Энльлаем, временно заключившими перемирие перед лицом общего врага.

Японский генерал Исии известен куда меньше немецкого доктора Менгеле, хотя в некоторых отношениях его «фабрики смерти» превзошли нацистские лагеря.

Заняв Маньчжурию, японцы, давно интересовавшиеся бактериологическим оружием, получили огромный полигон для опытов. Вскоре здесь появилась сеть секретных объектов: «отряд 100» у Синьцзина (ныне Чанчунь) изучал возможности заражения кавалерии и скота, «отряд 516» в Цицикаре занимался химическим оружием. Самым крупным стал «отряд 731» под Харбином у станции Пинфань. Официально именовавшийся базой по водоснабжению и профилактике эпидемий, на деле он был штабом биологической войны – научно-производственным комбинатом с трёхтысячным штатом. На территории, окружённой земляным валом, рвом и забором с колючей проволокой, появились лаборатории, тюрьма, крематорий, стадион, синтоистский храм, аэродром с авиагруппой, электростанция. Руководил отрядом микробиолог, генерал-лейтенант медицинской службы Сиро Исии. Он ещё в 1927 году защитил диссертацию по профилактике эпидемий, преподавал в Военно-медицинской академии, стажировался в Германии. Высокий и худой Исии одевался по-европейски, отличался жизнелюбием и любвеобильностью. Человек, прозванный «генерал-чума» и «кровавый генерал», был завсегдатаем ресторанов и борделей. В 1942 году снят с должности за растрату, но вскоре вновь возглавил «отряд 731». Видимо, считался незаменимым.

В 1956 году один из его бывших стажёров издал под псевдонимом Хироси Акияма книгу «Особый отряд 731». В ней говорилось, что в 1945 году отряд состоял из трёх отделов: один выращивал болезнетворные бактерии, второй разрабатывал биологические бомбы, третий изучал возможности заражения сельскохозяйственных культур.

Под Харбином растили тонны смертоносных бацилл для войны с СССР, США, Китаем, Монголией. Дважды – в 1941-м и 1945-м – объём производства расширялся. Согласно документальной книге японского писателя Сэйити Моримуры «Кухня дьявола», в месяц отряд производил до трёхсот килограммов бактериальной массы чумы (выведенные здесь чумные палочки по вирулентности в шестьдесят раз превосходили обычные), до шестисот килограммов сибирской язвы, до девятисот килограммов брюшного тифа и дизентерии, до тонны холерных бацилл.

По сведениям Акиямы, уже в 1939 году во время войны на Халхин-Голе проводились эксперименты по заражению водных источников. Летом 1942 года сотрудники «отряда 100» рассеяли двенадцать килограммов бактерий сапа в реке Дэрбул, притоке Аргуни, вместе с Шилкой образующей Амур.

Существует версия (впрочем, не доказанная документально), что клещевой энцефалит, распространившийся в Приморье и пошедший отсюда в Сибирь и дальше на запад, – дело рук японцев. По данным Моримуры, в «отряде 731» экспериментировали с энцефалитом. Клещи в дальневосточной тайге водились всегда – у того же Арсеньева казаки на привале то и дело вычёсывают их из бород; но вирус клещевого энцефалита (некоторое время бытовал термин «клещевой тиф») открыли в Приморье только в 1930-х. Его изучал профессор Зильбер, брат писателя Каверина. Именно на территориях, прилегающих к бывшей Маньчжоу-го, клещи до сих пор самые «злые».

В ходе полевых испытаний уничтожались целые китайские деревни. Их заражали с помощью крыс и блох, отравляли колодцы, давали детям пирожки со смертоносной начинкой, испытывали бактериологические пистолеты в виде авторучек и тростей. Деревни, где вспыхивали эпидемии чумы, сжигались. «Такие опыты были необходимы. Испытывая сострадание к жертвам этих опытов, я тем самым нарушал свой служебный долг», – пишет Акияма.

Материалом для исследований служили люди – в основном