Охота на ведьму - Астрид Фритц

За все проведенное в этом доме время я бывала здесь, внизу, всего раза два-три, и то всегда при свете дня, когда солнечные лучи проникали в зарешеченное окошко в самом верху стены. Сейчас же стояла глухая ночь, и коптилка в моей руке почти не давала света. Мне было очень страшно, хоть я и сама не понимала почему.

Под ногами у меня скользнула какая-то тень, и я едва не вскрикнула. Но я заставила себя идти дальше, мимо бочек, мешков и кувшинов, мимо всех наших запасов провизии. Наконец я приблизилась к двери в дальней стене подвала. За ней звучал приглушенный голос, чуть искажавшийся эхом под сводами потолка. Голос принадлежал Симону. Значит, я все предположила правильно. Но чем, бога ради, он занимался здесь среди ночи? И почему он говорил сам с собой?

Я осторожно потянула на себя дверь, но она была заперта изнутри. Тогда я прижалась ухом к щели в двери, и у меня перехватило дыхание: в комнате раздавался чей-то еще голос, куда моложе и звонче, чем у моего мужа!

Я опустилась на мешок с зерном рядом с дверью и попыталась отдышаться. Я подожду, подожду, пока эта проклятая дверь не откроется и я не увижу, чем там Симон занимается в подвале с этой девицей! Пусть даже после этого он выгонит меня из дома…

Пока я в полузабытьи сидела под дверью, кутаясь в легкий халат, до меня, как в дурном сне, доносилось странное, чуждое звучание голосов – и странные, чуждые слова. И вдруг засов отодвинулся, дверь распахнулась… Длинные белокурые локоны, темные, глубоко посаженные глаза, раскрасневшиеся щеки, пустой кувшин из-под вина в руке – передо мной предстал молодой мужчина!

Он смотрел на меня столь же ошеломленно, как и я на него. Прищурившись в ярком свете многочисленных свечей, я увидела за его спиной Симона. Мой муж как раз бросил на маленькую жаровню щепотку соли, и над пламенем с шипением взвился дым. В нос мне ударил едкий запах серы, конского навоза и ладана.

– О Господи! – вскрикнул незнакомец.

– Сюзанна! Что ты тут делаешь? – От неожиданности у Симона выпала из руки маленькая ложка.

– Это я тебя хотела спросить… – Мой голос дрогнул. – Кто этот человек?

Зайденштикер смотрел на меня, точно ребенок, которого застукали за кражей.

– Это… это Никлас, – пробормотал он, подходя ко мне. – Он мой, так сказать, ученик.

– Ученик? Чему же ты его учишь?

– Учу… науке.

Никлас опустил Симону руку на плечо. Пальцы у него были тонкими и нежными, как у юной дворянки.

– Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он, снял с крючка на стене накидку и поспешно удалился.

Я возмущенно покачала головой.

– Никому нельзя заходить в твой подвал, а этот… этот чужак разгуливает здесь, сколько ему вздумается, и я даже ничего не знаю об этом. Тебе настолько на меня наплевать?

Симон уже взял себя в руки. Его светлые глаза блестели.

– Одно с другим не связано, – отрезал он. – Во-первых, Никлас не чужак, он мой ученик, о чем я тебе только что сказал. Во-вторых, тебя как женщину не должно интересовать то, чем мы тут занимаемся.

Не раздумывая, я протиснулась мимо него в комнату, наполненную едким дымом. В центре стояла небольшая жаровня с углями и уставленный какими-то диковинными приспособлениями стол: были здесь пузатые, похожие на тыкву стеклянные колбы, высокие тигли, ступки, небольшие миски с разноцветными порошками и камнями. Все это напоминало лабораторию аптекаря в Селесте, куда я пару раз заходила вместе с папой.

В дальнем углу я заметила соломенный матрас со смятым шерстяным одеялом, еще на одном столе, у стены, рядом с подсвечником и двумя пустыми бокалами лежала открытая книга и лист пергамента с заключенным в круг треугольником, испещренным загадочными письменами, словами и рисунками. Среди них я разглядела меч, скипетр и змею, кусавшую собственный хвост.

У меня мурашки побежали по спине.

– Так значит, вы здесь занимаетесь ворожбой… – прошептала я и указала на темное полотно, закрывавшее окно в переулок. – А ткань повесили, чтобы никто снаружи не увидел свет, когда вы приходите сюда ночью.

– Ворожбой! – презрительно воскликнул Симон. – Может, так это называет церковь, в воззрениях своих оставшаяся в седой древности, до сих пор считающая любую магию чертобесием, а магов – еретиками.

– Так что же это? – Мне вдруг вспомнился брат Генрих и его клеймящие ворожей и колдунов проповеди. Я испугалась за Симона.

– Magia naturalis[154] – это наука. – Он принялся расхаживать по комнате. – Она зиждется на наблюдении и экспериментах, и цель ее благородна – узреть и объяснить незримые и необъяснимые явления. Все связано со всем, подобное действует через подобное, большое отражается в малом. Эта наука не кощунство и уж точно не сношение с дьяволом. Это понимали даже такие Учителя Церкви, как Альберт Великий и Фома Аквинский, они оба были выдающимися мастерами магии. И знаешь что? Даже наш епископ держит при дворе алхимика, которому сам оплатил лабораторию. С суевериями и дилетантским подходом простых людей все это никак не связано.

Я поняла примерно половину того, что он сказал.

– Но если это не ворожба и не призыв демонов, то почему ты держишь свое занятие в такой тайне?

– Потому что знание – сила, оно не должно попасть не в те руки. Главная заповедь мага – сохранять чистоту и строгость учения и открывать знания лишь посвященным. В алхимии это называется «арканум»[155].

– Так значит, маг не заключает сделку с дьяволом?

– Сделку с дьяволом! Ты уже говоришь как доминиканцы, эти псы Господни! Мы все – глубоко верующие христиане.

– Но что это за странные письмена на пергаменте? И это зловоние? А ваши голоса, ваша речь на чужом языке… Словно жена палача в Селесте, когда она призывала демонов!

Симон поколебался.

– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – Не стану тебе лгать. При помощи наших магических ритуалов мы действительно взываем к Всевышнему и ангелам, чтобы те даровали нам власть над демонами. Но по одной только причине – мы стремимся обрести знания, которые принесут добро в мир. Мы не заключаем сделку с демонами, мы повелеваем ими. Еще мудрейший царь Соломон властвовал над демонами при помощи своего колдовского кольца. – Остановившись, он опустил руки мне на плечи. – Послушай, Сюзанна! Ты никогда не приходила в этот подвал, никогда не видела Никласа, договорились? И ты больше никогда не придешь сюда. Забудь обо всем этом. Обещаешь?

Я пообещала бы ему все, что угодно, так меня страшило это место, так неприятно было находиться в этот миг рядом с собственным супругом.