Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов

— Царствие ему небесное! — потупив взор, смиренно произнёс Игнатий.

— Да, да, отче... Так вот, хотя он и держал сторону покойного василевса, он был недоволен его выходками, стараясь умерить их. И Феодора об этом знает и потому питает к племяннику уважение. Оставим пока Фотия в покое, но ты, отче, готовь новый Собор, на котором мы Фотия и осудим...

— И предадим анафеме! — в гневе визгливо возопил тонким голоском патриарх Игнатий и стукнул по мраморному полу патриаршим посохом.

Не только простое любопытство двигало Македонянином в попытке разобраться в устройстве машины в Магнаврском дворце, возносившей к потолку василевса и делавшей его, по мнению Василия, фигурой не столь возвышенной, сколь комической (а тут ещё это шутовское переодевание в одежды павлина). Как отмечали историки, у нового императора поначалу появилась задумка свести до минимума придворные церемонии. Но теперь уже патриарх Игнатий убедил Василия, что враги истолкуют его начинание не как доброе проявление некой свободы, а как злостное нарушение устоявшихся традиций...

И всё осталось по-прежнему.

Так же проходили парадные шествия императора по главной улице Константинополя Месе. Так же новый василевс должен был останавливаться со своей пышной свитой возле ворот Халки, возле церкви Иоанна Богослова и молиться; далее следовали остановки возле портика дворца Лавзнака, на антифоруме, а потом и на самом форуме Константина. Всюду император выслушивал акламации и актологи (славословия) от димолов (так называемых представителей народа); величания сопровождались танцами мимов и атлетов, музыкой и кривляньями шутов и потешников.

Затем триумфальное шествие выливалось на форум Тавра с высоченной колонной императора Феодосия. Как и предшественники, Василий, тоже заботясь о развлечении толпы, велел сбрасывать с этой колонны приговорённых к смерти. Потом Македонянина принимали около церкви Девы Дьяконессы, где он с патриархом Игнатием совершал трапезу.

Шествие продолжалось вниз по Месе до форума Быка: здесь живьём сжигали провинившихся пленников и особо важных государственных преступников.

Македонянин сходил с коня и садился в золотую переносную кафизму, по бокам которой тут же вставали в два ряда препозиты, позади выстраивались спафарии с секирами и мечами, готовые изрубить каждого, кто отважится угрожать священной особе императора.

Торжественно провозглашались соответствующие приветствия: «Да помилует тебя Бог, император!» — пятьдесят раз; «Империя с тобой, василевс!» — сорок раз, а всего двести тридцать пять здравиц, пока разогревался докрасна медный бык...

Вначале Василий Первый тяготился всем этим, а потом настолько привык, что уже не мог обходиться без торжественного шествия по Месе, без пышных церемоний во дворце и на ипподроме, как не может обходиться курильщик без кальяна или пьющий без вина. И слышать слова «Империя с тобой, василевс!» стало для Македонянина теперь насущной потребностью... Константинополь он полюбил так же, как когда-то любил свою родную македонскую деревню. Ему очень нравилось слушать историю его возникновения, ибо он, Василий, тоже часть сей истории и тут уж ничего не поделаешь.

В 658 году до Рождества Христова молодой грек из Мегар по имени Визант находился в Дельфах, и оракул сказал ему:

— Заложишь город напротив людей слепых!

Уж так тогда жили люди: каждый чувствовал в себе определённое божеское предназначение, ибо не находилось человека неверующего...

И отправился грек Визант в края дальние, чтобы заложить город.

И увидел он выступ земли, словно уставший пёс высунул язык; увидел и пролив к северному морю, а на противоположном берегу — финикийский город Халкедон. Визант сразу догадался, о чём говорил дельфийский оракул: только слепые могли не заметить брошенного богами с высоты неба богатого куска суши между Пропонтидой[105], Босфором и Золотым Рогом. Мегарец заложил здесь город и назвал его Византием.

Город оказался на перепутье. Все военные походы шли через узкую горловину Босфора: персидский царь Дарий оставил здесь свой мост из кораблей, идя на греков. Спарта, чтобы досадить Афинам, стремилась разрушить Византий; Афины, чтобы донять Спарту, морили город голодом. Византийцы вынуждены были балансировать между сильными и слабыми, мудро принимая сторону победителя, что давало им возможность не только уцелеть, но и процветать. Но однажды они просчитались — приняли сторону цезаря Песция Нигра, а победил другой — Септимий Север. Как ни сопротивлялись византийцы (из женских волос делали тетиву для луков, голодали при осаде, ели убитых), всё равно Септимий приступом взял город, не только разрушил все здания, но и повалил стены.

Однако Север сам потом и отстроил город, ибо невозможно было пренебречь сим важным местом. Но по-настоящему он поднялся во времена Константина, который и перенёс сюда столицу Римской империи и назвал город Новым Римом.

Чтобы более выпукло предстала фигура этого императора, достаточно привести один пример: по навету второй жены Фавсты он казнил родного сына Крипса и его двенадцатилетнего двоюродного брата, но, узнав, что это была клевета, приказал утопить Фавсту в ванне с кипятком...

Константин построил дворцы, храмы, термы, акведуки, форумы. Он привёз из Олимпии, Дельф, Коринфа и Афин статуи, колонны, мозаики. Разграбил до основания древние храмы Артемиды, Афродиты и Гекаты. Держа в руках копьё, Константин провёл им полукруг между Пропонтидой и Золотым Рогом, указывая, где именно должна пройти новая крепостная стена. Проложил главную улицу Месу с огромными площадями. На ближайшей ко дворцу улице, которая была названа форумом Константина, установил вывезенную из Греции багряную колонну с бронзовой статуей Аполлона, обращённого лицом на восток. В правой руке Аполлон держал скипетр, в левой — бронзовый шар как символ властвования над всей землёй. А внизу на колонне была высечена надпись: «Господи Иисусе Христе, сохраняй наш город».

Современники прозвали Константина Великим, а столицу наименовали Константинополем, и была выпущена медаль: на ней — молодая невеста на троне, голова её покрыта покрывалом, а поверх покрывала диадема из оборонных башен; в руках невеста держала рог изобилия, а ногами опиралась на борт корабля...

Василий теперь знал, с кого брать пример. Были и после Константина великие василевсы: Феодосий, построивший вокруг старых стен города новые, названные Длинными, или стенами Феодосия; Юстиниан, который после разгрома, учинённого Константинополю участниками восстания Ника, решил сделать город ещё краше и в числе других чудес возвёл величайшее чудо — храм Святой Софии, началом которому послужил, по преданию, Ноев ковчег...

Правил ещё Византией почти до середины VII века император Ираклий, которого современники, как победителя персов, вошедшего в Иерусалим с древом Креста Господня, сравнивали с Александром Македонским, но который, умирая, всё-таки осознал, что звезда его славы катастрофически сошла на нет с появлением самого страшного бича христиан во всей истории церкви — ислама...