Корона скифа - Борис Климычев

Да, сейчас пейзаж такой, как в знаменитом стихотворении Жака де Лиля "Сады".

В России северной свирепствуют метели, Но мощные леса их, кедры, сосны, ели, Мхи и лишайники во мгле морозных зим Стоят зеленые под слоем снеговым!

Да! Мхи и лишайники! Эта книжечка вышла в Лондоне в 1801 году. Сентиментальный французик всё же слабо представлял северную Россию. Но настроение передал. Мы зеленеем под снегом!

У меня в дворне есть три старика. Пан Тадеуш, пан Людвиг, и пан Леопольд. Это еще первая волна польских ссыльных повстанцев. Рыцари нимфы и роз. Масоны. О! Они были ландшафтными строителями у королей! Вы знаете их ритуал? На алтарь возлагаются свежие розы, и окропляются кровью. Человек, накрытый черным плащом — Молчаливость, и рядом — шаловливая нимфа. На жертвеннике курится фимиам. Опоэтизированная эротика просвещенной Европы. Жажда таинственного флюида, посылаемого нам из магнетического центра Вселенной. Мы все притягиваем эти флюиды, подобно губке, впитывающей влагу.

То, что я создал пером и карандашом в этом альбоме, мои рыцари нимфы и роз изобразят на местности, при помощи лопат, садовых ножниц, и своего волшебного мастерства. При помощи улавливаемых ими флюидов.

Вам нравится то, что видите в альбоме? Заходите в гости через год-два, и вы всё это увидите вот за этим окном!

Улаф был совершенно очарован этим маленьким человеком, живущим такой полной, интересной жизнью. Он и в стылой Сибири умеет видеть интересное и прекрасное! Нет, он не маленький, он больше мамонта! Он велик.

Комиссия давно уже поняла, что её окружают подставные лица. Лилия Александровна фон Мершрейдт посетила губернское правление. В комиссии ей сказали, что хотели бы встречаться со свидетелями где-нибудь вне правления.

Лилия подумала и предложила дом Асинкрита Горина. Это недалеко от правления, в то же время к дому легко подойти незамеченным. Дом этот окружен халупами, деревьями. К нему ведут многие кривые тупички.

И в одно пасмурное утро в дом Асинкрита Горина с Лилией Мершрейдт пришли два пожилых господина, одетых в хорошие шубы и шапки. У каждого из них была в руке трость, каждый курил дорогую сигару.

Господа эти велели называть себя Иванами Ивановичами, а как их настоящее имя — никого не должно интересовать.

В доме Асинкрита Горина господ этих ждали, чтобы дать показания граф Разумовский, Верочка Оленева и Сесилия Ронне.

Сам Асинкрит и Дмитрий Павлович Давыдов были посвящены в дело и дали обет молчания. Иваны Ивановичи сначала расспрашивали Верочку. Потом, проводив её из комнаты, позвали Разумовского и Лилию.

Верочку взялся развлекать Асинкрит Горин, как хозяин дома. Он предложил ей чаю. Верочка робко взяла чашку. Вид Асинкрита её поразил. Ужасная волосатость лица, грязный и рваный халат и валенки на одну ногу.

Девушка необычайно понравилась Асинкриту, но он чувствовал, что его боятся. Он никогда еще не ухаживал за девушками, ни одна из них не привлекала его внимания. И вот.

Горин быстро заговорил:

— Пожалуйста, не бойтесь меня, милая барышня! Меня зовут Асинкрит Горин, я — дворянин. Я давно не брился, увы. Я весь в мечтаниях. Книжки. Ах, когда я тоже учился в гимназии, мы много читали по программе, но это было не так интересно. Вы сахар берите! Да. Теперь у меня много интересных книг, остались еще от покойного батюшки. Сейчас принесу.

Асинкрит быстро зашаркал валенками в мезонин, принес оттуда груду пыльных книг, и свалил всё на стол, рядом с баранками. Пыль поднялась столбом, и Верочка чихнула.

Асинкрит кинулся затворять форточку:

— Ах, мы вас простудили!

— Это я от пыли! — сказала Верочка, — извините, пожалуйста.

Она дивилась неловкости Асинкрита, его волосатости и неухоженности.

— Вот, смотрите, — сказал Горин, — "Адская почта, или курьер из ада с письмами". А это? "Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга". Каково? А читали ли вы "Граф Вальмонт или заблуждение рассудка"?

— Нам не дозволяют такое читать, у нас нет в библиотеке.

— Я вам с удовольствием дам эти книги на прочтение! — воскликнул Горин, попав пальцем в варенье, и облизав его.

Тут вышли господа из комиссии, стали надевать свои шубы, и откланиваться.

Лилия фон Мершрейдт, Сесилия Ронне и Верочка попросили Давыдова проверить их здоровье своими аппаратами. Асинкрит, сунулся, было, в комнату Давыдова, но Лилия сказала:

— Мы к Дмитрию Павловичу, обращаемся, как к доктору, а вы будете лишним.

— Да-да! Я понимаю! — ретировался Асинкрит.

В лаборатории таинственно мерцали шары и дуги, качались маятники, и курились свечи.

Давыдов проверял дам маятниками и магнитами. Наконец, он сказал:

— Я должен поздравить вас, сударыни никаких особых отклонений в вашем здоровье я не нашел.

— Это приятно слышать, — заметила Лилия фон Мершрейдт, — после всего, что перенесла бедная Сесилия в застенках Шершпинского, она еще и здорова?

Сесилия воскликнула:

— Нас, французов, так просто не сломить! Там был надзирающий, такой большой мушик-баба. Он мене хотел бить. Я его кусал. Он мене велел приковать на цепь. Я его ругал по-франсез самыми гадкими ругательств. Он не понималь. Мене был смешно, я хохоталь, хотя сидел на цепь!

В сенцах гости нечаянно наткнулись на какой-то предмет, с которого соскользнуло покрывало. Верочка вскрикнула. Галантный граф Разумовский взял её по руку:

— Не беспокойтесь, милая барышня. Ну, да, это чугунный саркофаг, видите фигурных ангелочков на крышке? Я приобрел эту вещь для себя, на всякий случай, ведь цены всё растут. Вы знаете в нем очень удобно солить капусту, сразу столько насолишь, что хватает и себе, и дворовым людям.

Верочка забыла испуг и невольно рассмеялась.

Асинкрит Горин проводил гостей не только до дверей, но вышел на двор, где трещал мороз.

— Вы простынете, любезный, в своем халате! — сказала Лилия, возвращайтесь-ка побыстрее в дом.

— Не уйду, пока не пообещаете еще навестить нас! — зупрямился совершенно закоченевший Асинкрит.

После этого визита Асинкрит Горин стал беспокойным и нервным. Это заметили вскоре и граф Разумовский, и Дмитрий Павлович Давыдов. Горин теперь только и говорил, что о необычайной красоте Верочки Оленевой.

— Отчего ты Асинкрит мечешься? — говорил граф Разумовский, — разве ты не помнишь строки Михаила Юрьевича Лермонтова "Была без радостей любовь, разлука будет без печали?"

— Вы старая перечница, что вы можете понимать в любви! — сердился Горин.

— Ага! — воскликнул граф, — проняло! А то всё твердил: не женюсь, не женюсь! А ведь тебе обязательно нужны наследники.