Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

«Дорогой товарищ Сталин!

…В коллективе следчасти хорошо знают, как я ненавидел врагов. Я был беспощаден с ними, как говорится, вынимал из них душу, требуя выдать свои вражеские дела и связи. Арестованные буквально дрожали передо мной, они боялись меня, как огня… Сам министр не вызывал у них того страха, который появлялся, когда допрашивал их я лично. Арестованные враги хорошо знали и ощущали на себе мою ненависть к ним, они видели во мне следователя, проводившего жесткую карательную линию по отношению к ним, и поэтому, как докладывали мне следователи, всяким путем старались избегнуть встречи со мной, не попасть ко мне на допрос… Особенно я ненавидел и был беспощаден с еврейскими националистами, в которых видел наиболее опасных и злобных врагов…

В 1948 г. я первый при допросах арестованных выявил, что еврейские националисты проявляют интерес к нашим руководителям партии и правительства, и в результате в дальнейшем вышли на Еврейский антифашистский комитет… Узнав о злодеяниях, совершенных еврейскими националистами, я наполнился еще большей злобой к ним и убедительно прошу Вас: дайте мне возможность со всей присущей мне ненавистью к врагам отомстить им за их злодеяния, за тот вред, который они причинили государству…»[127]

До начала 1950 г. проводились интенсивные допросы и очные ставки обвиняемых, которым по распоряжению Абакумова в марте было официально заявлено о прекращении следствия по их делам. В последующие месяцы интерес руководства следственной части по особо важным делам к арестованным лидерам ЕАК заметно снизился. В это время все силы следственного аппарата МГБ были брошены на создание новой антисемитской мистификации — «дочернего» дела о шпионаже М. С. Айзенштадт-Железновой, Н. Я. Левина, С. Д. Персова и других, работавших в редакции ЕАК, и их «преступных связях» с руководителями «сионистской» группы, разоблаченной на Московском автомобильном заводе им. Сталина (о тех и других речь пойдет далее). В это же время Абакумов и его подручные активно подготавливали судебную расправу над арестованными партийными и государственными деятелями, принадлежавшими к так называемой ленинградской группировке.

До томившихся на Лубянке «еаковцев» просто не доходили руки. А может быть, не знали, что с ними делать: собранные «доказательства» их вины даже по тем временам не могли считаться серьезными, только в отношении Фефера, дело которого следствием не приостанавливалось, могли быть выдвинуты более или менее обоснованные обвинения, однако и они имели весьма сомнительную ценность, поскольку тот тайно сотрудничал с органами МГБ. Поэтому расследование дела ЕАК оказалось спущенным на тормозах.

Так продолжалось до середины 1951 г., когда в МГБ развернулась кардинальная чистка аппарата. Поводом к этой давно назревавшей пертурбации послужило письмо, направленное 2 июня Сталину подполковником следственной части по особо важным делам М. Д. Рюминым. В письме он обвинил руководство МГБ, и прежде всего министра Абакумова, в сознательном укрывательстве террористических замыслов националистов и вражеской агентуры, направленных против советского руководства[128]. Помимо прочего, Рюмин уличал шефа тайной полиции в том, что тот намеренно свернул расследование дела антисоветской молодежной организации «троцкистского типа», известной как Союз борьбы за дело революции (СДР). В этот союз, возникший в августе 1950 г., входили ученики старших классов школ, студенты-первокурсники, в основном дети репрессированных евреев. Возглавлял СДР 18-летний студент-историк Б. В. Слуцкий, опиравшийся на актив своих единомышленников, к числу которых относились В. Л. Фурман, Е. 3. Гуревич, С. С. Печуро, Г. Г. Мазур, И. И. Аргунская, М. А. Улановская, Ф. М. Воин, И. Л. Ванников, Н. Е. Уфлянд, А. Е. Рейф и др. В январе — марте 1951 г. все они были арестованы. Тогда выяснилось, например, что Гуревич, не довольствуясь выпуском антиправительственных листовок, неоднократно предлагал совершить террористический акт против Маленкова, видя в нем главного виновника бед, обрушившихся на евреев. И вот деятельность такой «преступной организации», как отмечал Рюмин, Абакумов пытался представить как безобидную игру детей в политику. С этой целью в марте 1951 г. по его указанию был подготовлен для отправки в ЦК «обобщенный» протокол допроса «главаря» СДР Слуцкого, из которого изъяли показания последнего о готовившихся акциях террора. В начале 1952 г. Военная коллегия приговорила Слуцкого, Фурмана и Гуревича к расстрелу, одиннадцать их подельников получили по 25 лет лагерей, а двое — по десять лет.

Донос был воспринят в Кремле так, как будто его там уже давно ждали. Возможно, что он и появился на свет с подачи Сталина и при активном участии Берии и Маленкова, давно мечтавших расправиться с ненавистным им Абакумовым[129]. Берия и Маленков вошли в комиссию, образованную Политбюро, и занялись расследованием деятельности руководства МГБ. По их докладу Сталин подписал 11 июля закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в МГБ СССР». А на следующий день Абакумова, обвиненного также в присвоении трофейного имущества, вывезенного из Германии, личной нескромности, моральном разложении и других прегрешениях, арестовали и отправили в следственный изолятор МВД СССР «Матросская Тишина». За решеткой тогда оказались почти все его заместители и тесно связанные с ним руководители структурных подразделений МГБ, и прежде всего следственной части по особо важным делам.

13 июля 1951 г. взяли под стражу Л. Л. Шварцмана. Этот бывший следователь, еще в 30-е гг. сделавший себе карьеру за счет фальсификации дел журналиста М. Е. Кольцова, руководителя комсомола А. В. Косарева и других расстрелянных узников, сам, оказавшись на их месте, повел себя на допросах более чем странно. Явно под воздействием психического расстройства он «сознался», что участвовал в убийстве С. М. Кирова, имел сексуальные контакты не только с собственным сыном, дочерью и министром Абакумовым, но даже с послом Арчибалдом Кларком Керром, проникнув однажды ночью в английское посольство. Шварцман также признал, что с 1945–1946 гг. он являлся убежденным еврейским националистом, а позднее возглавил группу единомышленников, сформировавшуюся из сотрудников правоохранительных органов. С подачи безумного следователя в центральном аппарате МГБ были арестованы как сионисты-заговорщики руководящие работники 2-го Главного управления С. Г. Павловский, Н. М. Бородин, Л. Ф. Райхман, заместитель начальника Особого бюро Н. И. Эйтингон (один из руководителей операции по убийству Л. Д. Троцкого в 1940 г.), А. Я. Свердлов, завербованный на работу в НКВД еще в середине 30-х гг., когда был арестован по делу о так называемой молодежной контрреволюционной организации, заместитель начальника 1-го Управления М. И. Белкин (будучи в 1949 г. начальником находившегося в Вене Управления контрразведки МГБ Центральной группы войск Советской армии, являлся одним из главных организаторов показательного процесса над министром иностранных дел Венгрии Ласло Райком), начальник отдела «Д» Арон Палкин и др. К членам группы причислили и заместителя начальника следственного отдела Управления контрразведки Московского военного округа Л. Е. Иткина.