Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

Суровый приговор ни в коей мере не соответствовал тем сформулированным в нем «преступлениям», за которые он был вынесен. Например, артист Зускин был признан виновным в том, что «вместе с Михоэлсом ставил в театре пьесы, в которых воспевались еврейская старина, местечковые традиции и быт и трагическая обреченность евреев, чем возбуждали у зрителей-евреев националистические чувства; направил в Америку ряд статей националистического характера о состоянии искусства в СССР». Еврейский писатель Квитко был расстрелян за то, что, «возвратясь в СССР в 1925 г. из-за границы, примкнул в гор. Харькове к националистической еврейской литературной группировке “Бой”, возглавлявшейся троцкистами. Являясь в начале организации ЕАК заместителем ответственного секретаря комитета, вошел в преступный сговор с руководителями комитета и содействовал им в сборе материалов об экономике СССР для отсылки их в США»[140].

После процесса все осужденные направили в Президиум Верховного Совета СССР просьбы о помиловании, категорически отрицая свою вину. Однако они были отклонены Политбюро, и 12 августа 1952 г. приговор был приведен в исполнение.

Дело Еврейского антифашистского комитета — это только видимая часть айсберга репрессий. Менее известную, как бы подводную его часть составляло множество других дел, сфабрикованных МГБ в связи с разгромом этой организации. По этим «дочерним» делам было репрессировано в общей сложности 110 человек, из них десять человек были расстреляны, двадцать — приговорены к 25 годам исправительно-трудовых лагерей, трое — к двадцати годам, одиннадцать — к пятнадцати годам, пятьдесят — к десяти годам, двое — к восьми годам, один — к семи годам, двое — к пяти годам, один — к десяти годам ссылки, пятеро умерли в ходе следствия; в отношении других пятерых человек дела были прекращены через какое-то время после их ареста[141].

Среди пострадавших, обвинявшихся в шпионаже, сионизме, националистической деятельности, значительное большинство составляли деятели еврейской национальной культуры, разгром которой пришелся на конец 1948-го — начало 1949 г.

Развитие драмы еврейского народа в СССР в послевоенный период, включавшей и «дело врачей», последовало в цепи событий, начавшихся убийством Соломона Михоэлса, знаменитого артиста, художественного директора Московского еврейского театра и председателя Еврейского антифашистского комитета, которое произошло в Минске поздно вечером 12 января 1948 г. Действительные обстоятельства этого убийства стали раскрываться, однако, лишь после смерти Сталина. 2 апреля 1953 г. Лаврентий Берия, бывший в то время главой вновь созданного Министерства внутренних дел, объединившего прежнее МВД с Министерством государственной безопасности, направил в Президиум ЦК КПСС секретную докладную записку «О привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в убийстве С. М. Михоэлса и В. И. Голубова». Эта записка была адресована Г. М. Маленкову, который, как глава Правительства СССР, председательствовал и на заседаниях Президиума ЦК КПСС. В записке Берии, в частности, говорилось:

№ 20/Б 2 апреля 1953 г.

Совершенно секретно

т. Маленкову Г. М.

В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем — народным артистом СССР Михоэлсом. В этих материалах Михоэлс изображался как руководитель антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.

Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей Вовси М. С., Когана Б. Б. и Гринштейна А. М. «основывалась» на том, что они были знакомы, а Вовси состоял в родственной связи с Михоэлсом.

Следует отметить, что факт знакомства с Михоэлсом был также использован фальсификаторами из быв. МГБ СССР для провокационного измышления обвинения в антисоветской националистической деятельности П. С. Жемчужиной, которая на основании этих ложных данных была арестована и осуждена Особым Совещанием МГБ СССР к ссылке.

В связи с этими обстоятельствами Министерством внутренних дел СССР были подвергнуты проверке имеющиеся в быв. МГБ СССР материалы о Михоэлсе[142].

Поскольку в 1948 г. министром государственной безопасности был генерал-полковник Виктор Абакумов, то именно его допросили по этому делу первым. В начале 1953 г. Абакумов находился в тюрьме, после ареста в июле 1951 г. по обвинению в причастности к «сионистскому заговору» в системе МГБ. Абакумов, как его цитирует Берия, показал:

«Насколько я помню, в 1948 году глава Советского правительства И. В. Сталин[143]дал мне срочное задание — быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам.

Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом было доложено И. В. Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая, то есть чтобы Михоэлс и его спутник погибли, попав под автомашину.

В этом же разговоре перебирались руководящие работники МГБ СССР, которым можно было бы поручить проведение указанной операции. Было сказано — возложить проведение операции на Огольцова, Цанаву и Шубнякова.

После этого Огольцов и Шубняков, вместе с группой подготовленных ими для данной операции работников, выехали в Минск, где совместно с Цанавой и провели ликвидацию Михоэлса»[144].

Сергей Огольцов, упомянутый в записке Берии, был в 1948 г. генерал-лейтенантом и первым заместителем министра государственной безопасности. Лаврентий Цанава, также генерал-лейтенант, занимал пост министра государственной безопасности Белорусской ССР. Федор Шубняков, полковник, был начальником отдела 2-го Главного управления МГБ, ведавшего контрразведкой. В системе этого управления существовало особое секретное подразделение по диверсиям и ликвидациям в пределах СССР. Такого же рода «спецоперации» проводились и за границей, но секретное подразделение для их осуществления находилось в составе 1-го Главного управления МГБ, занимавшегося разведкой.