Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - Джеймс Райзен

— Да, товарищ маршал Советского Союза, — уверенно ответил докладывавший офицер, — у нас выставлены дозоры и патрули, передвижение противника отслеживается с вертолетов.

Шебаршин пришел к выводу, что прослушанный доклад был сплошной бессмыслицей, и отнюдь не потому, что у него самого не было военного опыта. Доклад не выдерживал простой логической проверки. Докладывавший офицер со спокойной деловитостью отметил, что в ходе операции из трех тысяч бандитов было уничтожено 1700 человек. Оставшиеся в живых отступили, унося с собой убитых и их оружие. Шебаршин наивно спросил:

— Как 1300 человек могут унести 1700 погибших вместе с их оружием? И можно ли считать оставшихся в живых после такого поражения боеспособной силой?

Докладчик пропустил вопрос мимо ушей, но Шебаршин вскоре сам нашел ответ из своих собственных источников. Во время боя почти не было потерь, не более 15 человек. Ахмад Шах Масуд был предупрежден о готовящемся советском наступлении в Панджшерском ущелье и заранее вывел оттуда свои войска и большую часть гражданского населения. Шебаршин никогда точно так и не узнал, кто предупредил Масуда, но его подозрения указывали на старших офицеров министерства обороны ДРА в Кабуле. Так или иначе, но советское наступление в Панджшерском ущелье создало вокруг Ахмад Шаха Масуда ореол непобедимого «панджшерского льва». Этот миф стал жить своей собственной жизнью и сделал Масуда любимцем французов и британской прессы, пристально следившей за развитием событий на территории бывшей Британской империи.

Но Леониду Шебаршину удалось узнать и другие стороны Масуда — а их у этого человека было много. Например, он узнал, что Масуд имел тайные контакты с советской военной разведкой через офицера ГРУ, действовавшего под псевдонимом «Советник». На протяжении последних трех лет советской оккупации тайная связь Масуда с Советами ему очень пригодилась. Советская 40-я армия всегда была как бы в одном шаге от достижения договоренности о прекращении боевых действий, и это удерживало советское командование от проведения крупных наступательных операций против опорных пунктов Масуда вплоть до последних стадий вывода советских войск из Афганистана в 1989 году.

В ходе своей первой поездки в Афганистан Шебаршин извлек еще один урок — он узнал формулу советского командования для подсчета потерь противника. Расчет производился с помощью уравнения, в котором общее количество выпущенных боеприпасов делилось на заранее определенный коэффициент, разработанный аналитиками министерства обороны. Результат этого арифметического действия давал официальную цифру потерь противника независимо от того, сколько трупов было фактически найдено на поле боя. Именно эта формула давала ежегодно 30 тысяч бандитов убитыми на протяжении последних четырех лет конфликта. Просто и красиво, думал Шебаршин в 1984 году, но никакой связи с реальностью.

Исламабад. Сентябрь 1986 года

В просторной, отделанной панелями тикового дерева приемной стояла напряженная тишина, чуть нарушаемая мягким жужжанием кондиционера. Сама приемная была лишена каких-либо украшений, за исключением висевших под потолком на всех четырех стенах оправленных в рамки и каллиграфически исполненных изречений из Корана. Мы были в Исламабаде в святилище пакистанской разведки.

Я присмотрелся к лидерам семи группировок Сопротивления, которые сидели насупившись, в неловком молчании. Они отличались друг от друга как внутренне, так и внешне, представляя разные типажи — от неопрятных мулл до подчеркнуто элегантных исламских радикалов. Сидевшие искоса поглядывали на меня оценивающими взглядами. Мы все ждали генерал-майора Ахтара Абдула Рахман Хана, генерального директора пакистанского Межведомственного разведывательного управления (МРУ), известного как ISI. Никто никому не представлялся, все ждали прихода Ахтара.

После двух месяцев пребывания в гуще событий война представлялась мне довольно простой. Было совершенно ясно, что из всех военных конфликтов, когда-либо происходивших в горах, долинах и пустынях этой многострадальной страны, лишь немногие имели отношение к интересам народа Афганистана. От Александра Македонского до Великих Моголов, Британской и Российской империй — все старались использовать этот плацдарм в своих интересах. Военные конфликты в Афганистане всегда были производными каких-то более масштабных кампаний и столкновений. Люди, жившие в междуречье Амударьи и Инда, были в этих конфликтах вторичны и почти случайны по отношению к целям великих империй, когда их армии входили в Афганистан или проходили через его территорию.

Текущий конфликт не был исключением. Вне зависимости от моралистического подтекста первоначальных высказываний Джимми Картера о советском вторжении американские цели простирались значительно дальше представлений этого президента США о добре и зле. Наши усилия в Афганистане стали центральным компонентом эндшпиля холодной войны. Целью было изгнание Советов из Афганистана. Была также надежда, что попутно это приведет к улучшению благосостояния афганского народа, но это было не основным.

Собравшиеся в приемной афганские лидеры понимали, насколько вторичны были для американцев их надежды и их страдания, невзирая на кажущуюся общую цель борьбы с советской 40-й армией. Несмотря на то что афганцы могли испытывать к своим временным американским союзникам чувство уважения и даже симпатии, их лидеры всегда относились с недоверием к нашим мотивам, не ожидали они и того, что мы будем доверять их мотивам. У нас были некоторые общие цели, но только глупец мог считать, что у нас были общие ценности. В целом я считал, что это был вполне честный деловой подход.

Ахтар впорхнул в комнату в сопровождении переводчика пушту, полковника, известного в лагерях под именем Бача. Пожав руки присутствовавшим, он разразился вступительным монологом, который должен был просветить собравшихся афганских лидеров относительно важности вклада Америки в войну и смелости президента Пакистана, поднявшего борьбу с Советами на новый уровень. Где-то в середине своего более чем помпезного вступления он представил меня как нового американца, отвечающего за поставку вооружения повстанцам.

Ахтар, служивший нашим основным каналом выхода на Зию по проблемам, связанным с Афганистаном, был единственным действующим генералом пакистанской армии (помимо самого Зии), начинавшим службу в британских вооруженных силах в Индии почти четыре десятилетия назад. В 1961 году это был стройный человек в хорошей физической форме, которую он старательно поддерживал. Его военный мундир цвета хаки был хорошо накрахмален, взгляд ясен и требователен, но с какой-то тайной искоркой, которая заставляла задуматься, что же он думает на самом деле. По своему положению в пакистанской военной иерархии он стоял ниже армейских генералов, занимавших ключевые посты в армии, и ниже командующих видами вооруженных сил. Однако в реальности Ахтар был так же близок к Зие, как любой из армейских генералов, и часто напоминал всем, кто мог усомниться в его авторитете, что жил в правительственном комплексе практически рядом со своим другом. Человек, безусловно преданный Зие, он руководил афганскими операциями с самого начала. Его отношения с афганскими лидерами варьировались от покровительственных до отечески заботливых.