Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - Джеймс Райзен

Первые признаки того, что из Афганистана вряд ли можно ждать хороших новостей, Шебаршин уловил в первый день 1980 года, когда вокруг советского посольства в Тегеране бушевала демонстрация. Ущерб от демонстрантов был небольшим, но это означало, что их все же удалось отвлечь от круглосуточных протестов у американского посольства, расположенного примерно в двух километрах. Некоторые советские аналитики надеялись, что антиамериканские настроения в Иране трансформируются в просоветскую политику режима аятоллы, но Шебаршин отметал эти надежды как необоснованные. С момента захвата «студентами» американского посольства резидент КГБ был убежден — рано или поздно этот гнев будет обращен и против советского посольства. По терминологии иранцев, Советский Союз, по крайней мере в сознании революционеров, был «маленьким шайтаном», на одну ступеньку отстававшим по уровню зла от «большого шайтана» — Соединенных Штатов. Именно такую мысль довел имам Хомейни до советского посла вскоре после советского вторжения в Афганистан. Он сказал, что военная интервенция была тяжелейшей ошибкой, за которую СССР дорого заплатит.

Чтобы выразить Советскому Союзу свое недовольство, иранцы усилили давление на советских представителей и в январе 1980 года разгромили советское посольство — то самое историческое здание, где в 1943-м проходила Тегеранская конференция. От Шебаршина не ускользнула ирония ситуации, когда четыре десятилетия спустя в ходе погрома иранцы уничтожили последние реликвии сотрудничества Сталина, Черчилля и Рузвельта в ходе Второй мировой войны.

В 1983 году Шебаршин вернулся в Ясенево и с тех пор был ключевой фигурой ПГУ в афганском вопросе. Зрелище унижения, которое США потерпели от иранских революционеров, отрезвляюще подействовало на Шебаршина, и теперь, наблюдая советскую авантюру в Афганистане, он не был убежден, что воинствующие исламисты в Центральной Азии не поставят на колени вторую сверхдержаву. Более того, он был уверен, что Москва неправильно интерпретировала основные события в Афганистане с момента посылки в 1979-м «ограниченного контингента». Афганская война вовсе не была направлена на ликвидацию «бандитов», как афганские и советские руководители называли повстанцев. Война шла с правоверными мусульманами и афганским населением, которое в подавляющем большинстве их поддерживало. Это была война, которую нельзя было выиграть, особенно таким способом, которым она велась.

Теперь, в 1986 году, некоторые смелые люди начинали задаваться вопросом, как Советский Союз может выкарабкаться из афганской ямы. В 1979 году председатель КГБ Юрий Андропов был одним из «ястребов», и его подпись можно было найти на решениях Политбюро о посылке войск, и он оставался таким до последнего дня, даже когда в 1982 году после смерти Брежнева стал генеральным секретарем. Теперь Андропов принадлежал истории, и по иронии судьбы многие в Кремле и на Лубянке верили, что его скосила какая-то таинственная болезнь, которую он подхватил во время визита в Кабул в феврале 1982 года. В марте 1983 года Андропов был уже на диализе и спустя год, несмотря на героические усилия врачей, умер.

Преемником Андропова стал Константин Черненко, верный помощник Брежнева, которого Андропов сумел переиграть в борьбе за пост генерального секретаря после смерти Брежнева. Именно Черненко в декабре 1979 года «продавил» через Политбюро решение об интервенции в Афганистан. Но он сам уже стоял одной ногой в могиле и спустя 13 месяцев после смерти Андропова последовал за ним. Смерть Черненко разорвала цепь старой гвардии советских руководителей. Его преемником в Кремле стал 54-летний Михаил Горбачёв, у которого было мало опыта во внешней политике, но много сомнений относительно советской авантюры в Афганистане. Горбачёв стал членом Политбюро только спустя год после интервенции в Афганистан, и на приказах о вводе войск его подписи не было. В то время об этом никто не знал, но новый генсек пришел к власти с твердым намерением — уйти из Афганистана. И он знал, что уйти из Афганистана будет гораздо труднее, чем войти туда (одна неизменная истина относительно Афганистана).

Теперь на долю Шебаршина выпало привнести элемент реализма в то, как КГБ управлялся с ситуацией в Афганистане. Эта работа ждала его. Он знал, что американцы постараются, чтобы уход Советской армии из Афганистана не был легким. По всем имеющимся данным, они собирались максимально затруднить его. Сообщения, поступавшие Шебаршину, свидетельствовали о резком увеличении масштабов американской помощи моджахедам.

В центре на переднем плане — посольство США в Москве, позади видна сталинская высотка на площади Восстания, где жил Адольф Толкачёв

Виктор Черкашин, полковник Первого главного управления КГБ, завербовавший в 1985 году Олдрича Эймса

Рэм Красильников, генерал-майор, начальник Первого (американского) отдела Второго главного управления КГБ. 1985 год

Рэм Красильников около платформы «Северянин», где в августе 1985 года был взят с поличным агент ЦРУ Леонид Полещук. 1999 год

Александр («Саша») Жомов, сотрудник КГБ, участник операции «Пролог», дома со своим спаниелем. 2001 год

Джек Платт, руководитель программы «внутренних операций» ЦРУ. 1987 год

Пол Редмонд, руководитель контрразведывательного центра ЦРУ. 1995 год

Джек Даунинг, руководитель резидентуры ЦРУ в Москве и Пекине, начальник Оперативного директората ЦРУ