Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Она ошиблась. Моя мать ничего не говорила о том, что Роуз в Инвербрю; просто твоя мама сочла само собой разумеющимся, что она приехала со мной. Свадьба не состоится. Мы отменили помолвку.

— Отменили? Ты серьезно? Но почему мама мне не сказала?

— Она ничего не знает. Я даже своим родителям пока не говорил. Хотел рассказать тебе первой.

По какой-то причине его слова показались Дженни настолько трогательными, что на глаза навернулись слезы.

— Но почему? Почему, Фергюс?

— Ты только что сказала. Ни один человек не может полностью принадлежать другому.

— А ты… ты любил ее?

— Да, любил. Очень сильно. — Почему-то в душе у нее не возникло ни намека на ревность, только жалость к Фергюсу, ведь любви его пришел конец. — Но мужчина женится не только на женщине, но и на том образе жизни, который она ведет, а жизнь Роуз и моя шли, похоже, параллельными путями, как рельсы на железной дороге, не пересекаясь.

— И когда же все случилось?

— Пару недель назад. Вот почему я приехал домой на выходные: хотел сообщить родителям о нашем разрыве и дать маме убедиться, что не терзаюсь от мук разбитого сердца.

— Правда не терзаешься?

— Совсем немного. Не настолько, чтобы показывать другим.

— Роуз тебя любила.

— В каком-то смысле.

Секунду Дженни колебалась, а потом сказала то, что давно хотела сказать.

— Я люблю тебя.

Теперь у Фергюса был такой вид, будто он вот-вот расплачется.

— О Дженни!

— Думаю, ты и так это знал. Всю свою жизнь. Я думала, что никогда не смогу сказать об этом, особенно тебе, но почему-то сейчас мне было несложно. Ты не думай, я не жду от тебя какого-то ответа, просто мне хотелось, чтобы ты знал. Мои слова ничего не меняют. Я все равно собираюсь найти работу, уехать из Кригана… Вырваться в большой мир.

Она улыбнулась, ожидая, что и он улыбнется в ответ, одобряя ее разумные взрослые планы. Но Фергюс не улыбнулся. Он молча смотрел на нее, и Дженни почувствовала, как улыбка сползла у нее с лица. Потом он сказал:

— Не уезжай.

Дженни нахмурилась.

— Но Фергюс, ты же сам мне это советовал. Говорил, что я должна уехать из Кригана, научиться рассчитывать на собственные силы.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала и рассчитывала на собственные силы, — резко выпалил он.

— Тогда на кого же мне рассчитывать?

Абсурдность ее вопроса внезапно поставила все на свои места. Фергюс, застигнутый врасплох, против воли рассмеялся — над ней и над собой.

— А как ты думаешь? Конечно, на меня. Правда заключается в том, что ты была частью моей жизни слишком долго, чтобы сейчас я отпустил тебя за тридевять земель к чужим людям. Позволил нам расстаться. Без тебя я умру со скуки. Мне будет не с кем спорить. Не на кого кричать. Не с кем смеяться.

Дженни обдумала его слова.

— Знаешь, будь у меня хоть крупица гордости, я бы все равно уехала. Не согласилась бы принять тебя после другой девушки.

— Будь у тебя крупица гордости, ты не призналась бы мне в любви.

— Ты все равно знал!

— Я знал только, что ты была в моей жизни задолго до Роуз.

— Так чем же был твой роман с ней?

Фергюс замолчал. Потом задумчиво ответил:

— Возможно, паузой в нашем с тобой разговоре.

— Ох, Фергюс…

— Я думаю… сейчас самый подходящий момент сделать тебе предложение. Мы и так потеряли слишком много времени. Наверное, его надо было сделать давным-давно.

— Нет, — внезапно она заговорила очень рассудительно. — Давным-давно оно оказалось бы преждевременным. Я ведь считала тебя своей собственностью. А вот сейчас знаю, что, как я уже говорила, ни один человек не может полностью принадлежать другому. К тому же, чтобы понять, насколько ты мне дорог, мне надо было тебя потерять.

— Я тоже это понял, — сказал Фергюс. — Очень хорошо, что мы поняли это одновременно.

Сидеть посреди озера было холодно. Дженни невольно поежилась, и Фергюс это заметил.

— Ты замерзла. Я отвезу тебя назад.

Он взялся за весла и, глядя через плечо, развернул лодку.

Внезапно Дженни кое-что вспомнила.

— Но я не могу вернуться вот так, Фергюс! Я поймала всего одну форель, а на ужин надо хотя бы три.

— К черту ужин! Мы идем в ресторан. Я приглашаю родителей, твоих и моих, и мы все едем в «Герб Кригана». Можем даже заказать шампанское и отпраздновать нашу помолвку — если ты согласна.

Они уже плыли назад, к заросшим вереском берегам; лодку покачивала легкая зыбь. Ветер дул в спину. Дженни подняла воротник куртки и спрятала поглубже в карманы озябшие руки. Потом улыбнулась своей единственной любви и сказала:

— Согласна.

Лаура Прентис проснулась в непривычной обстановке, в номере отеля; дверь в прилегающую ванную была открыта, и оттуда доносилось фырканье ее мужа, заканчивающего бритье. Роджер не стал раздергивать портьеры на окнах, поэтому, когда Лаура проснулась, надела очки и взглянула на часы, она с удивлением поняла, что уже половина девятого.

— Роджер!

Он выглянул из ванны в пижамных брюках и с остатками пены на подбородке.

— Доброе утро.

— Я боюсь выглядывать в окно. Какая сегодня погода?

— Прекрасная.

— Слава богу!

— Прохладно и довольно ветрено. Но ясно.

— Раздвинь-ка портьеры и дай мне посмотреть.

Он справился с портьерами не без труда: сначала попытался раздернуть их руками, как обычно делал дома, а потом обнаружил, что они приводятся в действие блоком на цепочке. Роджер плохо разбирался в подобных приспособлениях; подергав цепочку туда-сюда, он наконец заставил портьеры разъехаться в стороны.

Небо за окном сияло бледной, чистой голубизной, кое-где по нему бежали невесомые перышки облаков, а когда Лаура села в постели, то увидела море: темно-синее, с белыми барашками.

Она сказала:

— Надеюсь, у Вирджинии не сдует с головы фату.

— Даже если и так, она не твоя дочь, так что тебя это не должно тревожить.

Лаура откинулась на подушки, сняла очки и улыбнулась мужу. Его практичность всегда ее успокаивала; даже этот волнующий день он начал как обычно: встал, побрился и собирался идти завтракать.

Он снова скрылся в ванной, и они продолжили разговор через распахнутую дверь.

— Чем ты думаешь заняться утром?