Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Я рада, что ты сказал мне это, Том! До свидания!

— До свидания, мамочка.

Он не обращался к ней так уже много лет, и тем не менее это прозвучало совершенно естественно. Она отпустила его руку и впереди Тома вошла в уютный холл отеля.

Мудрая и деликатная. Слова старомодные, но до чего тепло от них на душе! Деликатная и мудрая. Возможно, в конце концов, она оказалась не такой уж никудышной матерью.

И Лаура стала подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, потому что ей пора было одеваться на свадьбу сына.

Дженни Питерс, десяти лет от роду, открыла двери лавки мистера Симза, торговавшего скобяными товарами, и прошла внутрь. Было четыре часа дня, спускались сумерки и на улице стоял пронзительный холод, но в лавке работал парафиновый обогреватель, источая уютный аромат, и прилавок был украшен к Рождеству. На нем стояла нарядная табличка «Полезные и приятные подарки на зимние праздники», рядом с которой в доказательство своей рекламы мистер Симз выложил здоровенный молоток с гвоздодером, украшенный бантом из алой бумажной ленты с блестками.

— Так-так, здравствуй, Дженни!

— Здравствуйте, мистер Симз.

— Чем я могу тебе помочь?

Она сказала, что ей нужно, хотя не была уверена, что у него найдется такой товар.

— Маленькие лампочки, как внутри холодильника. И зажимы. Наподобие прищепок. Чтобы их можно было закрепить на бортике коробки.

Мистер Симз обдумал ее слова, поглядывая на Дженни поверх очков.

— А батарейки тебе не понадобятся?

— Нет. У меня есть удлинитель, я дотяну его до розетки.

— Ты уверена, что не устроишь короткое замыкание?

— Конечно нет.

— Ладно. Подожди минутку.

Он исчез в подсобке. Дженни достала из кармана кошелек и пересчитала последние банкноты и монеты, оставшиеся от денег, которые ей выделили на покупку рождественских подарков. Она надеялась, что этой суммы хватит. А если нет, то может мистер Симз согласится подождать до следующей недели, когда она получит очередную пару фунтов на карманные расходы.

Через несколько минут мистер Симз выложил на прилавок в точности то, что просила Дженни. Он распечатал коробки и продемонстрировал их содержимое. Там был длинный электрический шнур и вилка с небольшим адаптером. Зажимы предназначались для лампочек покрупнее, но это не имело значения.

— Замечательно, мистер Симз. Большое вам спасибо. А сколько все это стоит?

Он улыбнулся, взял прочный бумажный пакет и начал складывать в него ее покупки.

— Тебе я сделаю десятипроцентную скидку. Давай-ка посчитаем… — Огрызком карандаша он начеркал несколько цифр на уголке пакета. — Один фунт восемьдесят пять пенсов.

Какое облегчение! Денег хватало. Она протянула ему две фунтовые банкноты, и мистер Симз торжественно передал ей сдачу. Однако его терзало любопытство.

— А для чего тебе это все?

— Я делаю рождественский подарок для Наташи. Это секрет.

— Тогда ничего больше не говори. Вы празднуете Рождество дома?

— Да. Бабушка приехала к нам в гости. Вчера вечером папа встретил ее на станции.

— Вот и чудесно. — Он протянул ей пакет. — Ты, видно, слишком занята, раз не приходишь покататься на коньках?

Дженни ответила:

— Да. — А потом сказала правду: — Я не умею кататься.

— Но ты ведь даже не пробовала.

— Пробовала. Взяла у Наташи ее старые коньки. Но они оказались мне велики и я все время падала.

— Тут надо просто привыкнуть, — заметил мистер Симз. — Это все равно что кататься на велосипеде.

— Да, — ответила Дженни. — Наверное, так и есть. — Она взяла у него из рук объемистый пакет. — Спасибо, мистер Симз. Желаю вам веселого Рождества.

За порогом холодный ветер ударил ей в лицо. Как будто она сунула голову в морозилку. Но темно на улице не было, потому что там горели фонари, а большие прожекторы, которые Томми Брайт, владелец паба «Герб Брамли», установил перед своим заведением, освещали, словно софиты в театре, большущий каток, в который превратился деревенский луг. Установив прожектора, Томми не остался внакладе, потому что теперь по вечерам в его пабе яблоку негде было упасть, а касса так и звякала, принимая деньги.

Их деревня лежала в ложбинке, обрамленная с юга цепью холмов. Домики, церковь, лавки и паб стояли вокруг лужайки, посреди которой текла речушка чуть пошире ручейка. Этой осенью она внезапно вышла из берегов: почти весь ноябрь шли дожди, а в декабре начался снег. Старики говорили, что еще никогда в их краях не было такой погоды. Уровень воды в реке все поднимался, и в конце концов она вышла из берегов и затопила луг. Потом температура резко понизилась, и за пару морозных ночей луг превратился в каток.

Каток… Лед на лугу стоял уже неделю. Приближалось Рождество, и, если верить прогнозам, мороз не собирался отступать.

Стоя у крыльца лавки мистера Симза, Дженни наблюдала за всеобщим весельем. Дети и взрослые катались на коньках и ледянках, несколько человек пытались играть в хоккей. Отовсюду доносились возгласы восхищения, победные крики, целые семьи катались вместе, родители везли за собой на санках тепло укутанных малышей, парочки скользили, крепко взявшись за руки. Дженни поискала взглядом свою сестру Наташу, и сразу же ей в глаза бросился ее ярко-розовый лыжный костюм. Наташа каталась так же, как делала все остальное: уверенно, мастерски и очень изящно. Ей, высокой, стройной, светловолосой и длинноногой, любой спорт давался легко. Она была капитаном школьных команд по теннису и гимнастике, однако ее подлинной страстью был танец. Она ходила в танцкласс с пяти лет и уже завоевала немало призов и наград. Наташа мечтала стать балериной.

Дженни, младшая, уступала красавице-сестре и по росту, и по ловкости, и постоянно плелась у нее в хвосте. Она тоже посещала танцкласс, однако не продвинулась дальше «матросской пляски» и детских полечек. Проблема была в том, что она никак не могла запомнить, что должна делать правая нога, а что — левая. В спорте она тоже не блистала, и когда в школе на уроках физкультуры ей приходилось прыгать через «коня», она обычно приземлялась с той же стороны, с которой оттолкнулась перед прыжком.

Она не любила уроки танцев, но мирилась с ними, потому что это было единственное, что сестры делали вместе. Иногда она мечтала заняться чем-нибудь совсем другим. Например, выучиться играть на фортепиано. У них дома в столовой было пианино; Дженни казалось, что оно стоит там немым укором, наполненное музыкой, которую ей не под силу из него извлечь, — от этого она чувствовала себя еще более никчемной. Однако уроки музыки стоили дорого. Гораздо дороже, чем занятия в школьном танцклассе, поэтому она не решалась поговорить о них с родителями. Возможно, в свой следующий день рождения она попросит вместо подарка оплатить ей такие уроки. Однако день рождения у нее только следующим летом. Иными словами, все довольно сложно.