Зона заражения - Александр Афанасьев

– А что, у тебя нет под рукой… – Шарк сделал неопределенное движение, – кого-то местных? Я имею в виду… у вас же в стране есть мусульмане, верно?

– Да. Но тебе я доверяю, несмотря на то что ты – мусульманин. А им – нет.

– Почему?

– Да есть причины. Ну так что? Попробуем?

Шарк снял очки.

– А почему бы и нет…

Горы были бескрайними, бесконечными и страшными.

Они не были горами в обычном понимании обычных людей. Говоря: горы – человек обычно представляет себе зубчатую цепь вершин на горизонте, с седыми пиками, покрытыми бараньими шапками вечных снегов. Ничего из этого не соответствовало по описанию афганским горам.

Афганские горы были почти лысыми, цвет их был чем-то средним между коричневым, серым и песчаным, однотонный цвет, внушающий уныние и тревогу. Это была однообразная, серая гребенка безжизненных холмов, почти без троп, одинаковых. Лишь в некоторых местах встречались больные, опаленные, искореженные сухие кустарники да брошенные второпях кишлаки. Люди ушли, спасаясь от неминуемой и невидимой смерти, и больше сюда уже не возвращались. Афгано-пакистанское приграничье до сих пор было мертво, несмотря на то что уровень радиации здесь давно не превышал нормы. Ни один нормальный человек не хотел возвращаться сюда по своей воле. Даже зная, что невидимая смерть больше не гуляла здесь, все равно не хотели, ибо жизнь здесь и до ядерной войны была не более чем однообразным, мучительным преддверием смерти.

Тем необычнее было видеть здесь человека.

Это был среднего роста человек, кудлатый и бородатый, с темным от загара лицом. На ногах у него была обувь, которую носили афганцы, – кожаные тапочки без задника, в таких они ходили даже по глубокому снегу. У человека были грубые, с потрескавшейся кожей руки и молитвенный коврик, недорогой, с грубо вытканным изображением черного камня Каабы. Пять раз в день он расстилал этот коврик и возносил хвалу Аллаху Всевышнему за то, что тот позволил ему прожить еще немного в этом диком и страшном, полном всяческой беды мире.

У этого человека был рюкзак, грубо скопированный натовский «Берген» из дешевой китайской брезентухи и снайперский карабин. Карабин был снайперским вариантом привычного афганцам «калашникова», но не русским, а румынским, под старый советский патрон с рантом. Таких было полно у наемников, и такие закупались для афганской армии после исчерпания ресурса оставленных еще Советской армией «СВД». Еще у человека был пистолет, самодельный пакистанский «ТТ» с пятнадцатизарядным магазином, заткнутый за толстую веревку, обернутую вокруг пояса несколько раз и исполняющую роль кушака. В рюкзаке, тощем, не заполненном и наполовину, было несколько лепешек, бутылка кислого молока, которым здесь лечат все болезни, и бутылка воды. Еще какое-то количество воды было в армейской фляге, зацепленной за пояс.

Последнее, что было в рюкзаке, – несколько грубых, тщательно завязанных мешочков. В них лежали куски неба – крупные, насыщенно-синего, не голубого, а именно синего цвета камни, самый крупный из которых был с кулачок ребенка. Лазурит. Афганский лазурит. Тот, который добывали тут с незапамятных времен, он шел на дорогие четки, украшения и даже на отделку мечетей. В свое время добыча лазурита помогла Ахмад-Шаху Масуду выстоять несколько лет в ущелье Панджшер.

Что необычно – помимо синих камней были еще и красные. Красные как кровь. Рубины. Афганские ювелирные рубины были менее известны, чем лазурит, но если ты знал хорошее место, то мог обогатиться. Если не загнешься, поев радиоактивного мяса или попив воды из фонящего ручья. Тут такое было.

Наиболее жаркий спор при отправке был: давать или не давать исполнителю дозиметр. В конце концов дозиметр – сложная штука, если ее найдут при обыске, у неграмотных и темных боевиков исламской милиции сразу возникнут вопросы. А ответы на вопросы в тех краях не ищут, решения предпочитают самые простые: нет человека, нет проблемы. С другой стороны – если не дать дозиметр, не получится ли так, что агент попадет на зараженный участок и погибнет, так и не реализовав миссию? В конце концов дозиметр решили дать…

Его высадили прошлой ночью с борта среднего транспортного вертолета Z20 «Харбин» в стелс-версии далеко в горах, на севере Пакистана. Его цель находилась в Джелалабаде, но первой его задачей было добраться до шоссе и сесть на попутный транспорт. Скорее всего это будет грузовик, один из тех, что курсируют между Кабулом и Джелалабадом, грозя развалиться от старости. Конечно, грузовик несколько… не приспособлен для перевозки людей, но ни один водитель не откажется подзаработать, пустив случайного пассажира наверх, на увязанный груз, часто выпирающий из кузова на два-три метра над кабиной.

Человек шел, не чувствуя ни голода, ни усталости, руководствуясь только солнцем и тем направлением, которое он запомнил по карте. Карту он не взял с собой, это было уже слишком, при нем вообще не было никаких записей. По его прикидкам к вечеру он выйдет в долину и попросит о ночлеге в одном из домов. В долине – одном из немногих плодородных мест в Афганистане – все еще жили люди. Конечно, меньше, чем раньше, но теперь им хватало земли.

Перевалив через очередной гребень горы, человек заметил дым и понял, что он совсем недалеко от человеческого жилья, а жилье могло быть только в долине. Видимо, оно там, дальше, сразу за следующим хребтом. Еще он заметил натоптанную тропу и каменную россыпь, а также русло ручья, по дну которого струилась вода. Один из многочисленных ручьев – он течет в долину и впадает в реку Кабул. Благословение Аллаха для местного крестьянина – здесь всегда селились там, где была вода.

Он решил не бить зря ноги и пройти в долину как раз руслом ручья. Какой смысл еще раз карабкаться на гору…

Тропка была ориентиром, он начал спускаться к ней, но в какой-то момент остановился. Что-то показалось ему нехорошим… он почувствовал чужой взгляд… именно это чувство, недоброе, не раз выручало его, когда он, тогда еще простой младший офицер местного полицейского спецназа, гонялся по потрясающе красивым ингушским горам за боевиками имарата Кавказ. Гонялся удачно – недаром его приговорили к смерти.

Винтовка скользнула в руку – и в этот момент гуль кинулся на него.

Он даже не заметил его, хотя опыт горного следопыта и охотника все же подсказал ему в последний момент об опасности. Наверняка он прятался за валунами, хотя могло быть и так, что он просто затаился на земле – его шерсть была грязной, свалянной и по цвету точно соответствовала тому, какой была земля здесь, какими были горы. Он проклял тот день и ту минуту, когда ему предложили на выбор китайский «АК» и эту длинную дрянь – и он выбрал винтовку, рассчитывая из условий миссии и возможности поохотиться на горного барана, если припрет. С «АК» он моментально бы перерезал тварь струей свинца, а теперь он успел сделать только один выстрел, послать только одну пулю во что-то, что было похоже и на собаку, и на льва, и на медведя. А потом он выставил винтовку перед собой, и тварь сшибла его с ног.