Диктаторы и террористы - Александр Пумпянский

А теперь из вечности – в актуальную политику. В Мьянме сегодня как никогда интересно. 30 марта 2011 года военная хунта объявила о своем расформировании. Здесь теперь гражданское правительство.

Через двадцать лет после тех несостоявшихся судьбоносных были объявлены новые парламентские выборы. Политической арестантке № 1 было предложено их освятить авторитетом ее партии, при том, что самой ей баллотироваться запретили. Она отказалась. Правящая партия записала победу на свой счет. Несколько дней спустя 12 ноября 2010 года с Аун Сан Су Чжи сняли арест.

Люди не верят своим глазам. Законы военного времени не дезавуированы, но они как бы перестали действовать. Цензура не отменена, но пресса осмелела. Ежедневные газеты все сплошь официальные, но есть частные еженедельники, и они публикуют неслыханные ранее материалы. В книжных лавках выставлены книги Аун Сан Су Чжи рядом с Орвеллом – и это верный знак, что в страну пришла гласность.

…Три года назад мне довелось попасть а Мьянму – туристом. Главный шок, с которым я уже не смогу расстаться, я сейчас постараюсь описать.

Ритуальное буддийское сооружение – ступа, больше напоминающая склеп или даже могильный камень, чем храм. Представьте себе бесконечный ряд ступ, вросших в землю или вырастающих из земли, самого разного размера и степени архитектурного совершенства. Многие ряды ступ, уходящие во все стороны, насколько может объять взгляд. Они даже не красивы, как правило, не говоря уже о том, что в них нет никакого практического назначения. Это мертвое царство ступ, заполняющее все пространство вокруг, имеет свое объяснение. После себя человек должен оставить не дом, не ферму и не фабрику, но ступу, славящую Будду. Пусть даже самую примитивную. Для этого – и ни для чего другого приходит в эту жизнь человек.

Во вторую половину ХХ века Бирма вошла отсталой колониальной страной. Не одна она. Но все ее соседи – дальние и ближние – так или иначе, рано или поздно нашли в себе силы для рывка в модерн. А эта страна застряла. И тут уже поздно кивать на колониальное наследие или вековые традиции. Тут вся ответственность лежит на правящем режиме. В 1962 году бирманские военные скинули гражданское правительство, с той поры они правили всегда. Всех, кто им мешал, они безжалостно убирали. Они были всесильны и делали что хотели. Права человека и демократические реформы отвергались на корню как глубоко несовместимые с социальной стабильностью, национальной безопасностью и отечественной традицией.

Не могу удержаться от того, чтобы процитировать то, как они называли свою систему: «Демократия, содействующая расцвету дисциплины» – бирманский вариант «суверенной демократии».

Результат закономерный. Военные оказались никчемными правителями. Им не на кого пенять. Узурпировав всю полноту власти, они не только не смогли обеспечить требуемого прогресса. Они задушили все ростки развития.

…В уличном пейзаже Янгона (бывшего Рангуна) в глаза бросаются два цвета – это я вернулся к своим впечатлениям трехгодичной давности. Оранжевый – цвет хитонов буддийских монахов. И хаки – военная форма. Монахи и солдаты повсюду. Монашество – благодать и долг. Через монашество должно пройти все юношество. Накормить монаха – святое дело… Вооруженные солдаты патрулировали улицы, как оккупированное пространство.

19 августа 2007 года, когда цены на рис взлетели до небес, монахи восстали. День за днем они выходили на улицы оранжевыми колоннами. В один из дней они прошли мимо дома, в котором была заточена Аун Сан Су Чжи, чтобы поддержать ее и получить благословение от своей избранницы. Узница не могла выйти за ворота, но никто не мог помешать ей, приставив лестницу к стене изнутри, возвыситься над ней и приветствовать демонстрантов, таким необычным образом присоединившись к этому необычному маршу.

Против монахов были брошены солдаты. Оранжевая революция была подавлена хаки-террором с поразительной жестокостью.

Когда восстают буддистские монахи, это означает, что перейдены все возможные границы. Картины зверского избиения солдатами монахов окончательно убедили мир в том, что диктатура в Мьянме – запредельный режим. Внутри страны не осталось сомнений, что военная диктатура – банкрот. Более того, в саму правящую касту пришло понимание исчерпанности модели. Отсюда перемены.

Инициировавший реформы нынешний президент Тейн Сейн – генерал и бывший член военной хунты. Он освободил значительную часть из 2100 политзаключенных, прекратил карательные войсковые операции против национальных меньшинств и провел относительно честные выборы (довыборы) в парламент.

Скептики говорят, что все это вынужденные меры, и они направлены на то, чтобы снять экономические санкции, привлечь в страну капиталы… А тут еще многозначительное предсказание главного астролога режима, что этим летом 67-летнего президента-реформатора ждут серьезные проблемы со здоровьем. Астрологам в этой стране верят куда больше, чем политологам. И вообще, чтобы армия совсем ушла со сцены, а не просто отошла за кулисы – такого просто не может быть!

Действительно, в это трудно поверить. Никаких гарантий, что страна встала на нормальные рельсы, нет. Кроме одной. Эта гарантия зовется Аун Сан Су Чжи.

На парламентских довыборах 1 апреля она одержала двойную победу. Безоговорочно выиграла в своем округе. И из 45 оспариваемых мест членам ее партии досталось 43.

22 года спустя хрупкая арестантка развернула историю своей страны в нужном направлении. Она не просто доказала, что была права. Она поставила военный режим на место. То, что произошло, она назвала «революцией духа»

«Мы верим в лучшее, но готовы к худшему!», – говорит Аун Сан Су Чжи.

И еще: «Мир любит хэппи-энд. Нам до него идти и идти».

P.S.

Ноябрьские выборы 2015 года стали моментом окончательного триумфа Аунг Сан Су Чжи. Ее партия Национальная лига за демократию завоевала большинство в обеих палатах парламента (при этом четверть мест, согласно временной конституции, зарезервированы за военными без всяких голосований). И получила право назначать правительство и президента. С персональной оговоркой: Аунг Сан Су Чжи, как мать взрослых детей, являющихся гражданами другого государства, согласно той же конституции, президентом быть не может. Для неё был введён специальный пост государственного советника Мьянмы – фактически премьер-министра.

P.P.S.

Кошмарные вести идут из Мьянмы. Свидетельствует обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Николас Кристоф:

«„Этнические чистки“ и даже „геноцид“ – стерильные и абстрактные термины. Во плоти, это – солдат, хватающий девочку по имени Сухейфа за ногу и швыряющий ее в пылающий костёр. Или солдатня, запирающая 15-летнюю девушку в хижине и поджигающая ее…»

Это творит армия Мьянмы на окраине страны, примыкающей к Бангладеш, с местным населением, называющим себя Рохинджа – именем, не признаваемым в Мьянме. Этнически они другие. И они мусульмане. Буддистское большинство считает их пришельцами и чужаками. Вспышки взаимной ненависти тут не редкость. Но кампания 2017 года запредельна – широкомасштабная армейская операция, организованная как тотальная оргия насилия и убийств. Похоже на «окончательное решение». Сожжены сотни деревень. Сотни тысяч людей бежали в Бангладеш.