Лоренцо Великолепный - Наталья Павлищева

– Ваше Святейшество, – услужливо подсказал кардинал, расследовавший события во Флоренции, – они еще и монахов растерзали.

– Каких монахов? – оживился понтифик.

– Маффео и Баньоне.

Из-за переживаний папа Сикст в последние дни стал столь нервным, что говорить загадками было себе дороже. Лицо Сикста стало багровым, а скулы из-за сжатых зубов побелели. Так и процедил сквозь зубы, не в силах разжать:

– Я должен помнить всех монахов по имени?

– Это те два, что напали на Великолепного, к сожалению, неудачно.

Следующие полчаса из вены папы в таз снова капала темная кровь…

– Целая коллегия идиотов…

Джироламо объяснил более понятно:

– Как можно упоминать монахов, которые пытались совершить убийство Медичи, да еще и в соборе? Только сидящий под замком кардинал Риарио и повешенный архиепископ Сальвиати, более никто!

– А… – осознали свою ошибку незадачливые помощники.

Придя в себя, папа Сикст огласил приговор: отлучить от Церкви Лоренцо Медичи, всю Синьорию, приоров, а также всех их сообщников. Все сторонники Медичи объявлялись злочестивыми, лишались права занимать любые должности, их имущество передавалось Церкви, а дома предписывалось срыть. Если за месяц Флоренция не отправит в Рим перечисленных преступников, то ей объявлялся интердикт, то есть в городе не смогут крестить, венчать или отпевать умерших, а также служить литургии.

4 июня 1478 года эта булла была оглашена повсеместно.

А вот это было ошибкой папы Сикста. В сообщниках у Медичи оказывался почти весь город, ведь мало кто не ходил на площадь, чтобы своими глазами увидеть болтающегося в окне Палаццо Веккьо архиепископа Сальвиати. Никто не протестовал против этого повешения, даже те, кто был против Медичи.

Отлучить от Церкви целый город? Да еще и не просто город, а Республику Флоренцию?

Нелепость этого понимал Джироламо Риарио, но он боялся, что еще одного приступа ярости понтифик не вынесет, случится апоплексический удар и тогда придется уносить ноги не только из Ватикана, но и из Италии вообще.

Начал понимать и сам Сикст, но отступать уже некуда.

Томмазо еще раз попробовал убедить Лоренцо:

– Не из-за отлучения, но просто из доброй воли отпусти ты этого кардинала. На кой он тебе?

– Кто повезет его в Рим? А то ведь укокошат по дороге, а обвинят меня.

Свою помощь предложили монахи монастыря Благовещения:

– Мы заберем сначала к себе.

Лоренцо отправился к Рафаэлю Риарио поговорить, перед тем как отправить его в монастырь. Кардинал уже пришел в себя и был весьма агрессивно настроен.

– Почему меня здесь держат?! Я ничего не сделал плохого, не участвовал в заговоре, не помогал Маффео и Баньоне.

– Еще кому не помогали, ваше преосвященство?

Кардинал понял, что проговорился, фыркнул, отворачиваясь от Медичи:

– Никому.

– Откуда вам известно о Маффео и Баньоне?

Риарио молчал. Лоренцо решил не дразнить мальчишку, не ради того пришел.

– Ваше преосвященство, не беспокойтесь, мой врач умеет хранить тайны, никто не узнает, что вы неумеренно занимались соитием с мужчинами.

– По чьей вине?! – взорвался Риарио, не выдержав одного намека на изнасилование. Но Медичи развел руками:

– Вам лучше знать. Я не увлекаюсь содомией, потому не знаю подробностей. Но повторяю: никто не узнает, как сильно увлекались этим вы. – Не давая обомлевшему кардиналу опомниться, Лоренцо поспешно добавил: – Мой врач поклялся, что даже на исповеди не расскажет, как старательно пришлось лечить ваш зад. Но он умоляет больше не злоупотреблять.

– Вы… вы хотите сказать, что это я сам?!. – Бедолага даже задохнулся от возмущения.

– А что, разве нет?

Риарио завизжал, как поросенок, над которым занесли поварской нож:

– Меня изнасиловали в вашей тюрьме!

– Кто?!

– Заключенные. Изнасиловали!

– Что же вы сразу не заявили там же и ничего не сказали, когда вас привели сюда? – В непостижимых глазах Великолепного плясали огоньки насмешки. Он наслаждался. – Мы немедленно проведем расследование. Вы сможете указать своих обидчиков? Они понесут наказание, будут прилюдно не просто посрамлены за такое надругательство над священником, но и четвертованы. Во Флоренции умеют наказывать, поверьте.

Риарио покрылся холодным потом, он осознал, в какую ловушку загнан. Расследование и прилюдное наказание обидчиков означает его собственный пожизненный позор. Во Флоренции умеют не только наказывать, но и давать прозвища. «…задница» будет самым безобидным, а уж Медичи постарается, чтобы это прозвище стало известно всей Италии.

Сам Лоренцо продолжал спектакль, он изображал справедливый гнев:

– Пойдемте, ваше преосвященство, мы должны разыскать и наказать ваших обидчиков! Те, кто так вас обидел, будут лишены того, чем обидели. Поверьте, я не знал, что вы не сами этого пожелали…

Сказал и подумал, что уже достаточно, нельзя так откровенно насмехаться над юнцом.

Кардинал опустил голову:

– Не надо. Я сам виноват.

Выведя кардинала из его комнаты к двум монахам-сервитам из монастыря Благовещения, куда Риарио разрешили переселиться, Великолепный еще раз поинтересовался:

– Может, все-таки провести расследование?

Риарио разозлился:

– Нет, никто ни в чем не виноват! Я сам!

– Ну и слава богу. А на содержание и лечение вы жалуетесь?

– Нет! – буквально взревел бедолага, которому хотелось одного: заснуть и не проснуться.

Но это не все, его добило появление врача, протягивающего склянку с мазью:

– Ваше преосвященство, смазывать больное место трижды в день целый месяц. Потом можно реже. Этого хватит на полгода…

Договорить не успел, буквально выбив склянку у него из рук, кардинал припустил прочь. Лоренцо поднял мазь и вручил монаху:

– Возьмите, ему пригодится. Пусть смазывает.

– Что смазывает, милорд?

– Свой зад.

Лоренцо тоже поспешил прочь, стараясь не расхохотаться. За последний месяц это был первый повод для смеха. Мальчишку, конечно, жалко, но сам виноват, нечего лезть в игры взрослых.

Несчастный кардинал пробыл в монастыре неделю, сначала он и слышать не желал ни о какой мази, но сидеть оказалось больно, пришлось воспользоваться.

Монахи за спиной начали шептаться:

– Содомит… мазь-то для задницы…

Всем рты не закроешь, вот кардинал Риарио и уехал в Рим, кляня все и всех, особенно Медичи.