Благословенный камень - Барбара Вуд

За это время Рим был отстроен заново, и многие на этом неплохо нажились. Нерон договорился с частными предпринимателями о поставке булыжника, который привозили в город на курсирующих по Тибру судах и сваливали в болота Остии. Он издал указ, чтобы часть каждой новой постройки были сделана из огнеупорного камня из Альбы. Домовладельцев обязали обзавестись огнетушащими приборами — это оборудование можно было купить у местных распространителей. Рим оглашался звоном монет, пересыпавшихся из кошелька в кошелек.

Амелия не могла понять, отчего так весел Корнелий. Каждый раз, приезжая на виллу, он рассказывал, как невероятно они разбогатеют благодаря ведущимся в Риме строительным работам. Это его корабли привозили в город строительный материал. Он хвастался, что сумел взять всю добычу камня в каменоломнях в свои руки. А когда она вспомнила, как Корнелий настаивал, чтобы город покинула вся семья, и как он торопил их с отъездом, ее стала преследовать ужасная мысль: может быть, Корнелий заранее знал про пожар?

Наконец, настал день, когда он объявил, что они возвращаются в город. Никто так не радовался этому, как Амелия.

— Его могут украсть, — сказал Корнелий, хмуро глядя на синий камень, дерзко сверкавший на груди Амелии. — Какой-нибудь вор сдернет его с шеи. Ты должна оставить это ожерелье дома, Амелия.

Но она ответила ему так же, как и всегда:

— Это твой подарок, и я буду носить его всегда.

— Тогда хотя бы спрячь его под платье.

Но она даже и не подумала его спрятать.

Их несли в занавешенном паланкине в большой цирк на Ватиканском Холме. Это был знаменательный день для императора, и весь Рим должен был собраться гам. Амелии не хотелось туда идти, но она знала, что императорская семья обязательно обратит внимание на ее отсутствие. Кроме того, ее муж был одним из тех, кто дал деньги на сегодняшнее представление, поэтому она не могла не прийти. Она никогда не любила гладиаторские бои и состязания в убийстве диких зверей. Но она выдержит: Корнелий обещал, что завтра она сможет навестить Рахиль.

Не прошло и недели, как они вернулись в Рим, и у Амелии было слишком мало времени, чтобы узнать что-нибудь о своих друзьях-христианах. Как и обещал Корнелий, их новый особняк на Авентинском холме оказался еще просторнее и роскошнее, чем старый, и она сбилась с ног, занимаясь внутренним убранством дома и покупкой рабов. А потом Корнелий объявил, что Нерон устраивает игры, чтобы отблагодарить богов за возрождение города.

Народ огромной толпой вливался в проходы, растекаясь по поднимающимся вверх рядам, протискиваясь, толкаясь и карабкаясь наверх, чтобы занять сиденья в верхней половине амфитеатра, откуда открывался вид на громадную арену. Шумные и возбужденные, не обремененные образованием и хорошими манерами, они толкались в этой давке — мужчины, женщины и дети, жаждущие зрелищ. Внизу в первых рядах рассаживались сенаторы, жрецы, судьи и другие большие чиновники. Ряды, расположенные чуть повыше, заполнили богатые и знатные горожане. Среди них находилась и ложа семьи Вителлиев.

Семья прибыла в полном составе. За Корнелием с Амелией шли Корнелия с мужем, Корнелий Младший с женой, близнецы со своими супругами, замыкали же шествие юные Гай и Люций. Молодые женщины шепотом сплетничали, кто с кем пришел, кто немодно одет, а кто не так причесан, кто постарел, растолстел и вообще, чей внешний вид не соответствовал его положению. Амелия изо всех сил старалась не обращать внимания на красивую вдову Люциллу, приглашенную сенатором и сидевшую всего через две ложи от них. Люцилла, с крашеными светлыми волосами, одетая в роскошное платье и палантин из розового шелка, выглядела просто ослепительно.

За этот год, прошедший со времени Великого пожара, Амелия больше не обсуждала с дочерью любовницу Корнелия. И все же она чувствовала, что это стоит между ними холодной стеной.

Над цирком простиралось безоблачное голубое небо; позже, чтобы защитить людей от солнца, должны были развернуть навесы. В воздухе над рядами витали ароматы еды — это торговцы готовили для зрителей угощения: свиные колбаски с горячим хлебом, жареных голубей, сваренную на пару рыбу, теплые фруктовые пироги и медовое печенье. Гул голосов заглушал рев перепуганных, мечущихся в клетках хищников. Зрители были особенно взбудоражены, потому что ходили слухи, что Нерон приготовил для сегодняшнего представления какой-то сюрприз, который ему удалось сохранить под строжайшим секретом. Когда рев труб возвестил о прибытии императорской семьи, в цирке уже не осталось ни одного свободного места. Опоздавшие выстраивались вдоль верхнего яруса стадиона, который уже и без того был забит. Когда разъяренной черни объявили, что в цирке больше нет свободного места, внизу у ворот началась драка. Городская стража копьями и дубинками разогнала людей, при этом было затоптано несколько человек. Но в цирке это считалось обычным делом.

Открытие было пышным, с фанфарами и религиозными обрядами, потому что игры уходили своими корнями в многовековой ритуал поклонения богам. В воздухе курили благовония, жрецы и жрицы закалывали ягнят и голубей, принося их в жертву Юпитеру с Марсом и Аполлону с Венерой. Зрители, все без исключения, понимали, что у цирковых зрелищ есть и другая сторона и что подобный кровавый спорт необходим для благосостояния и дальнейшего процветания империи.

По песку с величайшей помпой прошествовал Нерон — чернь взревела при его появлении. Усевшись в своей императорской ложе, он дал приказ начинать игры. Затрубили фанфары, и началась импровизированная пантомима, потом на арене выступали заклинатели и маги, акробаты и клоуны, дрессированные медведи и ловкие наездники, танцевали девушки в роскошных нарядах, после этого показали слонов, жирафов и верблюдов. Забавное представление со страусами, которых так долго держали взаперти, что, оказавшись на воле, они как безумные начали метаться по арене, чрезвычайно повеселило публику, потому что неожиданно вышли лучники и стали стрелять в перепуганных птиц, пока не перебили всех. Потом начались кровавые игрища: гладиаторские бои, травля зверей и потешные бои — после каждого из них песок становился красным от крови. В перерывах между представлениями на арену с баграми и цепями выходили рабы, уносили трупы и туши и насыпали свежий песок, а зрители в это время ели, пили и облегчались.

Время шло, день становился все жарче. Переполненные уборные издавали смрад, а запах крови — как ни засыпали ее песком — уже наполнил воздух. Когда чернь уже начала выказывать беспокойство, протрубили трубы, и Нерон объявил, что по воле богов он нашел виновников пожара, уничтожившего их любимый город, убившего и искалечившего их родных и близких. Отворились ворота, и на арену, спотыкаясь и моргая от яркого света, вышла группа оборванных людей. Амелия удивленно смотрела на них. Она думала увидеть кровожадных разбойников, дезертиров, которых обычно казнили подобным образом. Однако среди них были только… женщины, старики, дети!

— Корнелий, — резким голосом, но тихо, чтобы ее никто не услышал, спросила Амелия. — Нерон ведь не думает, что эти люди и вправду могли устроить Великий пожар?

— У него есть доказательства.