Мой враг - королева - Виктория Холт

Он был недоволен. Он желал, чтобы я аплодировала его интригам и слепо верила в его силу и умение достичь желаемого. Он не понимал, что я постепенно отворачиваюсь от него. Я сильно переживала свое отлучение от двора, в то время как он наслаждался славой и почетом, воображая, что они ждут его всегда.

Но даже его упрочившееся положение при дворе не смогло спасти его от гнева королевы, который разразился, едва она услышала о его предложениях. Она послала за ним и прилюдно его отругала. Я слышала его отчет об этом. Она ясно дала понять, что оба предложенных им брака должны быть преданы анафеме… только оттого, что в них участвуют мои дети.

– Спасибо, но я не желаю, – кричала она, и крики ее были слышны далеко вокруг, – чтобы Волчица процветала в своих щенках!

Итак, стало ясно, что прощения не последует. Я не приблизилась ко двору ни на йоту.

Роберт был некоторое время подавлен, а вскоре – так же оптимистично настроен, как и прежде.

– Это пройдет, – сказал он, – клянусь, что недолго тебе ждать – она примет тебя.

Но я сильно сомневалась, ибо одно упоминание моего имени по-прежнему бросало ее в ярость.

Она держала Роберта возле себя. Она была настроена показать мне, что, хотя я одержала временную победу и вышла за него, полный триумф будет на ее стороне.

Раз меня не принимали при дворе, я решила, что меня должны знать по всей стране. Я начала с того, что обставила все наши дома с такой роскошью, что поневоле заговорили, будто королевский двор беден по сравнению с ними. Я засадила за работу портних, накупив роскошнейших материалов, и мои платья стали столь же великолепными, как и любое в королевском гардеробе. Я одела своих форейторов в черные бархатные костюмы с серебрянными эполетами, и ездила через весь Лондон в экипаже с белыми лошадьми. Я выезжала только в сопровождении свиты из пятидесяти и более человек, и всегда впереди меня ехала кавалькада джентльменов и освобождала путь для моего экипажа. Люди выбегали из домов посмотреть на мой выезд, уверенные, что так может выезжать лишь королева.

Я улыбалась им в ответ снисходительно и милостиво, и они, разинув рты, гадали, кто же я такая.

Иногда я слышала благоговейный шепот.

– Это графиня Лейстер.

Я наслаждалась своими выездами. Одно огорчало меня: их не видела королева. Но я утешала себя тем, что новости обо мне всегда достигнут ушей моей соперницы.

В январе королева посвятила Филипа Сидни в рыцари, что показывало ее возвращенную семейству благосклонность. Как бы ни было это абсурдно, но я оставалась единственным членом семьи, которой было отказано во внимании. И мое раздражение росло.

Роберт сказал, что сэр Фрэнсис Уолсингэм пожелал выдать замуж свою дочь за Филипа. Он полагал, что партия хороша: настало время для Филипа жениться. А Филип все так же писал поэмы, воспевавшие красоту Пенелопы, его безнадежную страсть. Но, как уже однажды сказал Роберт, и я согласилась с ним – Филип не был страстным человеком, которому необходимо физическое удовлетворение.

Он был поэт – любовник искусства, и ему более импонировал любовный роман в стихах, чем роман, приходящий к своему естественному финалу. Пенелопа наслаждалась платоническим воспеванием своей красоты, однако жила она с лордом Ричем, и, хотя этот брак нельзя было назвать счастливым, она имела от него детей.

Таким образом, два семейства полагали, что брак между Фрэнсис Уолсингэм и Филипом – удачная партия. Они полагали, что вялость и равнодушие Филипа пройдут, когда он женится.

К моему удивлению, Филип молча согласился, и приготовления пошли полным ходом.

Когда Дороти услышала о предложении Роберта, чтобы она вышла замуж за Джеймса Шотландского, она была огорчена. Она сказала мне, что ничто на Земле не сподвигнет ее на это, даже если будет получено согласие самой королевы.

– Думаю, он крайне неприятный человек, – сказала она, – грязный и невыносимый. Ваш муж слишком амбициозен, миледи.

– Нет нужды огорчаться, – отвечала я. – Брак не состоится. Королева посадит в Тауэр тебя, меня и твоего отчима, если мы зайдем столь далеко!

Она рассмеялась:

– Королева ненавидит вас, миледи. И я понимаю, почему.

– Я тоже, – ответила я.

– Ты никогда не состаришься, – с восхищением сказала мне она.

Я была умилена, ибо слышать такие слова из уст юной и придирчивой дочери было поистине счастьем.

– Наверное, это оттого, что ты живешь в постоянном напряжении, – продолжала она.

– Неужели моя жизнь настолько сложна?

– Конечно, ведь ты была замужем за моим отцом. А затем вышла замуж за Роберта, когда было известно, что он женат на Дуглас Шеффилд, а теперь королева ненавидит тебя, а ты, несмотря на это, выезжаешь в шикарном экипаже, как сама королева.

– Никто не может выглядеть, как сама королева.

– Ну, во всяком случае, ты более красива.

– Немногие согласятся с тобой.

– Любой согласится со мной… хотя и не скажет вслух. Я намерена быть, как ты. Я возьму свою судьбу под уздцы, и, если даже твой муж привезет сюда королей Испании и Франции в качестве женихов для меня, я отвечу ему, убежав со своим возлюбленным.

– О, нам не стоит обсуждать эту ситуацию, так как оба этих короля женаты, а если бы они и не были женаты, они не женились бы на тебе.

Она поцеловала меня, сказав, что жизнь интересна, захватывающа и как, вероятно, хорошо Пенелопе, которая замужем за великаном-людоедом, но ей пишет оды самый красивый молодой человек при дворе – эти оды сделают ее имя бессмертным.

– Думаю, что путь наслаждений – это сделать жизнь интересной.

– Что-то вроде этого, – согласилась я.

Я пропустила момент, подумала я. Я все еще думала о Дороти как о ребенке, а она уже была романтически настроенной девушкой семнадцати лет. Более того, я настолько была занята своими проблемами, что не спрашивала о ее.

Когда сэр Генри Кок и его супруга пригласили Дороти провести несколько недель с ними в Броксборне, она загорелась и поехала в отличном расположении духа.

Вскоре после ее отъезда Роберт явился из Гринвича, и по его виду было понятно, что произошло нечто неприятное.

Королева была в ярости. Она обнаружила, что Филип Сидни обручен без ее согласия с Фрэнсис Уольсингэм. Она раздражалась почти всеми браками, а так как Филип был членом семьи Роберта, ей пришло в голову, что Роберт специально утаил от нее этот факт.

Роберт объяснил ей, что он полагал, будто этот факт недостаточно важен для доклада королеве.

– Недостаточно важен?! – воскликнула королева. – Как будто я не оказывала своей милости этому молодому человеку! Лишь недавно я произвела его в рыцари, а он полагает, что подходит в партию дочери Уольсингэма и ничего не сообщает мне!