Григорий Распутин - Алексей Варламов

«В сущности, Русь разделяется и заключает внутренне в себе борьбу между:

– Витте.

– И старцем Гришею, полным художества, интереса и мудрости, но безграмотным.

Витте совсем тупой человек, но гениально и бурно делает. Не может не делать. Нельзя остановить. Спит и видит во сне дела.

Гриша гениален и живописен. Но воловодится с девицами и чужими женами, ничего "совершить" не хочет и не может, полон "памятью о божественном", понимает – зорьки, понимает – пляс, понимает красоту мира – сам красив.

Но гений Витте недостает ему и до колена. "Гриша – вся Русь". Да: но Витте

1) устроил казенные кабаки;

2) ввел золотые деньги;

3) завел торговые школы.

Этого совершенно не может сделать Гриша!!!!! Гриша вообще ничего не может делать, кроме как любить, молиться и семь раз на день сходить в "кабинет уединения".

Вся Русь».

И вместе с этим Распутин – это духовный революционер, реформатор, призванный привнести в эту Русь, в традиционное «европейское», византийское православие ветхозаветный, азиатский полигамный дух.

«Все "с молитвою" – ходили по рельсам.

Вдруг Гриша пошел без рельсов.

Все испугались…

Не того, что "без рельсов". Таких много. Но зачем "с молитвою".

– "Кощунство! Злодеяние!"

Я его видел. Ох, глаз много значит. Он есть "сам" и "я".

Вдруг из "самого" и "я" полилась молитва. Все вздрогнули. "Позвольте, уж тысячу лет только повторяют".

И все – "по-печатному". У него – из физиологии».

И в то же время – и в этом весь Розанов! – Распутин у него глубже иных понимает сущность христианской традиции и святоотеческого учения. Вот рассуждения розановского Распутина о Льве Толстом и его конфликте с Русской Церковью.

«– Толстой глуп (он сказал более мягкое слово, которое я забыл). Он говорил против Синода, против духовенства – и прав. П. ч. выше, сильнее и чище их. Но ведь он не против них говорил, а против слов, которые у них (у духовенства). А слова эти от Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. И тут он сам и его сочинения маленькие.

Так просто.

Этого анализа, этого отделения никто не сумел сделать во время сложной и многолетней полемики и «за» и «против», и за Толстого и против него, и за Церковь и против нее. Тараторили.

Сибирский крестьянин сказал мысль. Которая разрешает все.

Он несколько раз ее повторил (говорили вокруг и много). Только ее. Ее одну:

– Но ведь он задумал-то бороться не с теперешними, а с Церковью: а у Церкви – И. Златоуст, Василий и Григорий».

Верил ли Розанов сам в то, что писал? Понимал ли то, что писал? Говорил ли Распутин то, что Розанов ему приписывал, или Василий Васильевич сам протаскивал контрабандой свои заветные мысли и вкладывал их в чужие уста (что в общем-то очень вероятно, ибо стиль распутинских высказываний в розановских книгах – слишком розановский, сам Распутин выражался иначе – см. далее его интервью) – ответить на все это однозначно так же трудно, как и на вопрос о распутинском хлыстовстве либо распутстве. Но по-своему прав был Бердяев, когда писал о Розанове:

«Он совершенно субъективен, импрессионистичен и ничего не знает и не хочет знать, кроме потока своих впечатлений и ощущений. Само преклонение Розанова перед фактом и силой есть лишь перелив на бумагу потока его женственно-бабьих переживаний, почти сексуальных по своему характеру… Напрасно Розанов взывает к серьезности против игры и забавы. Сам он лишен серьезного нравственного характера, и все, что он пишет о серьезности официальной власти, остается для него безответственной игрой и забавой литературы».

В равной мере это относится и к статьям философа пола о превозносимом им Страннике, который, впрочем, и сам однажды высказался о специфике литературного труда.

«Какое счастье быть писателем Писатель расцветает каждодневно, как весна. А от нечистого духа писатель грубеет, как осень, и желает своим писанием весь свет научить, а себя беспокоит. Почему себя беспокоит?

Потому что дал талант, да мало, что дал талант, надо его направить на стезю истинную Молитесь о писателе, о заблудшем, пускай Бог просветит его ум и найдет талант» – так записывали за Григорием Распутиным его поклонницы в апреле 1915 года, то есть как раз тогда, когда Розанов публиковал свои «распутинские» опусы (вышеприведенные цитаты из «Мимолетного» датируются у Розанова также апрелем 1915 года), и, как знать, возможно, к самому В. В. Розанову мысли и молитвы «отца» и были обращены.

Но вряд ли бы Розанов отнесся к ним всерьез. Философ пола использовал Распутина для утверждения своих взглядов на религию и отношения мужчин и женщин, перехлестывая через край, полемизируя, играя и дразня своих оппонентов и эпатируя публику, он писал о серьезности, а сам иронизировал, провоцировал, очень часто кощунствовал, и на этом сюжете можно было бы вообще не останавливаться, объявив его мутным фактом частной жизни самого Василия Розанова[26], если б мы не наблюдали чего-то подобного сегодня, когда предпринимаются попытки представить Распутина старцем, молитвенником, объявить святым и требовать его немедленной канонизации, хотя вдохновения, таланта и правды в этих попытках и близко к розановским нет.