Тень королевы, или Слеза богини - Карина Тихонова

Аврелиан не желал затягивать осаду. Он написал Зенобии письмо, в котором оговорил условия сдачи. Вот оно: «Аврелиан — Зенобии. Твоя жизнь будет сохранена. Ты сможешь провести ее в каком-нибудь месте, куда я помещу тебя. Твои богатства я отошлю в римскую сокровищницу. Законы и постановления пальмирцев будут соблюдены».

Легко представить себе, какое впечатление могли произвести на женщину, привыкшую к неограниченной власти, подобные предложения. Пальмирская царица не замедлила ответить: «Зенобия — Аврелиану. Никто еще, кроме тебя, не отваживался просить то, что ты требуешь. То, что может быть добыто войной, должно приобретаться доблестью. Ты просишь меня сдаться, как будто совершенно не осведомлен о том, что царица Клеопатра предпочла умереть, чем пережить свое величие. Персидские союзники, которых мы ожидаем, недалеко. Арабы на нашей стороне, так же, как и армяне. Сирийские разбойники, о Аврелиан, побеждали твою армию! Так что оставь свое высокомерие, с которым ты требуешь моей сдачи, словно ты был победителем повсюду!»

Но союзники не торопились. В городе начался голод, он повлек за собой болезни и эпидемии. Темной ночью Зенобия, взяв с собой сына и нескольких приближенных, тайно бежала из города, обманув или подкупив римские сторожевые посты.

На верблюдах они добрались до персидской границы и уже садились в лодку, чтобы переплыть Евфрат, когда погоня их настигла.

Зенобия была схвачена.

Узнав об этом, пальмирцы предпочли сдаться и принесли Аврелиану ключи от города. Римский император милостиво обошелся с горожанами, подарив им полное прощение. Над приближенными Зенобии и ее военачальниками был назначен суд. Многих казнили, в том числе советника Зенобии, греческого философа Лонгина.

Аврелиан ушел из города, оставив там небольшой римский гарнизон. Однако не успел он отойти далеко, как пальмирцы восстали и перебили римлян.

Аврелиан вернулся назад и на этот раз был беспощаден. Он разорил город, ограбил знаменитый храм Солнца, украшенный золотом, казнил каждого второго мужчину и разрушил все, что только мог разрушить. Это был конец Пальмиры.

Сама Зенобия, потеряв царство, не покончила с собой, подобно Клеопатре, как грозилась в письме. Впрочем, ее хорошо охраняли и берегли для торжественной церемонии возвращения.

Аврелиан рвался домой, ему не терпелось отпраздновать триумф. Богатства Пальмиры, сваленные на повозках, придавали его победе вполне осязаемый блеск. Но самой эффектной частью представления был, разумеется, выход покоренной пальмирской царицы.

Вот как описывает это событие римский историк: «Последний раз красота се ярко блеснула во время триумфального шествия, когда Зенобия — пленница, опутанная золотыми цепями, — шла босая, с распущенными волосами впереди вереницы повозок с сокровищами Пальмиры и бросала в толпу такие взгляды, что многие не могли их вынести и отворачивались. Говорят, что корона Пальмиры, которую тщетно разыскивал Аврелиан, была в ярости уничтожена руками самой бывшей царицы перед ее побегом из осажденного города. Два рубина из нее пошли на оплату побега. Куда же делся знаменитый бриллиант, названный сарацинами Катратун Таниятун, мы, вероятно, уже никогда не узнаем».

Остается добавить немного.

Аврелиан выдал Зенобию замуж за своего родственника, римского сенатора. На его вилле неподалеку от Рима бывшая пальмирская царица и закончила свою жизнь. Прожила она недолго, но успела подарить новому мужу двоих сыновей. Есть предположение, что ее медленно отравляли каким-то ядом. Видимо, Аврелиан до самого конца опасался неукротимого нрава своей пленницы.

Пальмира после пленения Зенобии и учиненного в городе мародерства больше не воскресла.

Сказочный восточный город, находящийся в 240 километрах от Дамаска люди покинули и забыли. Только устоявшие под напором времени и песка рощи колонн (за обилие которых, оказывается, Петербург и прозвали «северной Пальмирой) напоминают о былом величии и великолепии города.

В 17 веке развалины Пальмиры обнаружил итальянец Пьетро делла Валле. Через сто лет после него английский художник Вуд привез зарисовки Пальмиры в Европу. Рисунки сделались модными, последовал всплеск интереса к древнему городу и его истории.

Любопытные ринулись на место действий. Среди них были и русские. Один из них, Амалебек-Лазарев, сделал самую интересную с исторической точки зрения находку — пятиметровую стелу с Пальмирским пошлинным декретом 137 года. Она стояла напротив развалин храма бога Рабасирэ, владыки подземного царства, теперь стоит в Эрмитаже.

О величии и падении Пальмиры довольно.

Я вышла из библиотеки как обычно, после шести вечера.

Побрела домой, раздумывая по дороге над тем, что узнала.

История древней Пальмиры и ее последней царицы была похожа на сказку. Как, наверное, и вся древняя история.

Но от тех событий до наших дней протянулась одна вполне осязаемая ниточка.

Это драгоценный камень, который украшал корону последних пальмирских правителей, а сейчас спрятан в подвале дома неизвестного мне принца Дании. Вот уж, действительно, от царя к наследнику.

Как свидетельствует историк, камень пропал после бегства Зенобии. Рубинами она расплатилась со своими помощниками, а возможно, и с римскими солдатами, которые пропустили ее через посты. Но бриллиант она не отдала никому.

Не знаю, каким образом, но ей удалось сохранить камень в своих руках. Именно от нее он перешел к детям от второго брака, а впоследствии оказался последней ценностью, которую продал Яну Казицкому потомок этого рода. Тот самый, у которого, по словам итальянского посредника, доблесть предков переместилась из сердца в желудок.

Господи, до чего же хочется увидеть камень! До чего же хочется подержать его в руках!

Бриллиант, который украшал царскую корону!

Бриллиант, который держал в руках египетский фараон!

Бриллиант, который украшал голову Зенобии, последней царицы исчезнувшего государства!

Я, спотыкаясь, брела домой. В голове вертелись бессвязные восторженные мечты о том, как я найду камень. Я видела его так ясно, словно уже держала в руке: вытянутой грушевидной формы, величиной с мужской указательный палец, как описывали его очевидцы, не отражающий свет, но собирающий его внутри себя.

Голубой бриллиант, светящийся в темноте.

Бриллиант, секрет огранки которого утерян.

Я почти дошла до подъезда, когда кто-то громко окликнул меня сзади:

— Ира!

Я медленно повернула голову.

Реакции мои были сильно заторможены, поэтому, даже узнав знакомую высокую фигуру, я еще минуту стояла на месте.

Но через минуту уже летела прочь от подъезда к дороге, отделявшей от нас деревни Немчиновка. Ужас нес меня к спасительным зарослям, как на крыльях.

— Ира! Стой!

Я, не глядя, выскочила на дорогу и ловко увернулась от автомобиля. Взвизгнули тормоза, вслед мне понесся неизобретательный мат.