Операция "Булгаков" - Михаил Ишков

Эта версия подтверждается проведенным коротким расследованием, которое началось сразу после обнаружения мертвого тела Аллилуевой и ее предсмертной записки».

«…Жемчужина рассказала, в чем в ту ночь призналась Надежда.

Она выложила всю боль, которая копилась внутри, жаловалась, что больше не может так жить. Призналась, что не верит мужу. Ей недавно попала в руки бумажка,(10) в которой черным по белому написано, что в 1906 году Иосиф попал в лапы царской охранки и с тех пор якобы…

Надежда разрыдалась.

…и с тех пор являлся провокатором.

Жемчужина утверждала, что сделала все, чтобы убедить Надежду, будто этот «документ» – грязная ложь, сознательный подкоп под руководство партии».

«…Сталин поверил, так как во время семейных скандалов в упреках Надежды уже проскальзывали намеки – мол, ты не тот, за кого себя выдаешь, что у тебя не все чисто с партийной биографией. Ты, мол, не пламенный революционер, а сомнительный интриган, пробравшийся власти».

«…проводить открытое служебное расследование Сталин запретил. В официальном заключении причиной смерти был назван аппендицит, что вызвало множество спекуляций по поводу смерти жены вождя.

Кстати, его дочь Светлана никогда не простила отцу эту ложь».

«…тем не менее тщательно законспирированная оперативная разработка велась. Вскоре было установлено, что такая фальшивка действительно существовала и была сфабрикована за кордоном в так называемом «бюро Орлова», бывшего судебного следователя, сотрудничавшего с царской контрразведкой, затем – после революции – с ЧК, затем сбежавшего за границу и специализировавшегося в эмиграции на изготовлении подобных «документов». Когда была выявлена цепочка подставных лиц, через которых проходил заказ, выяснилось, что он пришел из Москвы».

«…так ОГПУ вышло на оппозиционное подполье. Враги не только не разоружились, в чем они горячо клялись в своих заявлениях о восстановлении в партии, но и начали сплачиваться организационно. Возглавил подпольные организации старый большевик И. Смирнов[77].

Это был человек несгибаемой воли. О таких, как он, можно сказать – «гвозди бы делать из этих людей, не было бы лучше в мире гвоздей…»

«…знаешь, кто первым показал это письмо Надежде Аллилуевой? Никогда не догадаешься».

«…правильно, Коля-Балаболка, с которым Аллилуева была дружна во время учебы в Промышленной академии.

Понятно, Бухарин в присутствии Сталина с пеной у рта доказывал, что предъявил Надежде этот поклеп исключительно с благой целью – вот, полюбуйся, к каким подлым приемчикам прибегают враги сталинского ЦК. Он утверждал, будто изо всех сил пытался успокоить впечатлительную женщину – мол, не стоит обращать внимания на эту ядовитую отрыжку белой эмиграции. Здесь Бухарин допустил роковую ошибку – НКВД точно знало, эмиграция не имела к этому «документу» никакого отношения, и подобное утверждение выдавало Бухарина с головой. Тем не менее сам факт существования такой версии буквально ошеломил психически издерганную, неуравновешенную женщину».

«…сценарий был продуман скрупулезно, и перед самым праздником кто-то из доброжелательных студентов якобы по секрету проболтался Аллилуевой, будто фальшивка вовсе не фальшивка. Письмо, конечно, подложное, но что-то такое было, ведь дыма без огня не бывает».

«…удар был рассчитан точно. Зная прямолинейный характер Аллилуевой, авторы интриги не без оснований надеялись, что Надежда Сергеевна поднимет шум. В кремлевских верхах пойдут разговоры, в партии начнется смута, что вкупе с нарастающим давлением военных могло бы заставить Сталина отказаться от власти».

«…Сталин не стал спешить с ответными мерами. Чего-чего, а расчетливой жестокости и неукротимой жажды мести ему было не занимать. Оппозиция, переступившая порог допустимого в политической борьбе[78], сама спровоцировала Сталина на ужесточение принятых против старых боевых товарищей мер. После смерти любимой жены он почувствовал себя свободным от всяких сдерживающих тормозов, что далось ему значительно проще, чем это виделось его противникам».

«…Он действовал в своей обычной манере – поступательно, шаг за шагом, от мероприятия к мероприятию».

«…Поспешить его заставило убийство Кирова…»

«…Теракт в Ленинграде наглядно продемонстрировал, что полнота власти, которой обладал в те дни Сталин, призрачна».

«…Версий существуют много, однако трудность в том, что каждая из официально озвученных не дает ответа на главный вопрос – кому выгодно? Убийство из-за ревности? Сомнительно, ведь связь жены с главой ленинградской партийной организации давала Николаеву при всей его ничтожности шанс держаться на плаву. К тому же следствие установило, что у Мильды Драуле и до Кирова были любовники, о которых знал Николаев.

И помалкивал…»

«…Утверждение, что Киров мог помешать Сталину установить личную диктатуру, вообще не выдерживает критики.

Не та фигура[79].

В трудный момент, когда несколько секретарей обкомов предложили Кирову пост генерального секретаря, тот сразу сообщил об этом вождю».

«…я не очень-то доверяю такого рода рассказам post factum. По крайней мере у нас на Лубянке этим домыслам значения не предавали – подтверждений не было и нет. А вот то, что Киров решительно шел в гору по карьерной лестнице, это доказуемый факт, из которого следует, что он вполне мог перейти кому-то дорогу…»

«…Что касается оппозиции, любому непредвзятому человеку ясно, такие опытные подпольщики, как Иван Смирнов, Антонов-Овсеенко, Муралов, Зиновьев, Каменев, тот же Троцкий, вряд ли стали бы планировать покушение на Кирова, когда есть Сталин».