«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Еще при жизни Александрийского патриарха Феодосия некто епископ Иоанн Аскоснаг написал сочинение о Святой Троице, сформулировав учение, получившее впоследствии название «тритеизма». Феодосий, как признанный вождь и идеолог монофизитства, изучил его и усмотрел в нем ересь. Но другие епископы – Конон Тарсианский и Евгений Селевкийский активно поддержали Аскоснага. В результате монофизиты раскололись на два лагеря. Как бы они ни желали решить дело без императора-«схизматика», но именно ему они отнесли сочинение Асконага на окончательный суд. Император Юстин II в свою очередь поручил Константинопольскому патриарху св. Иоанну высказать мнение по предмету спора.

Тот вызвал к себе представителей обеих партий и устроил собеседование, по результатам которого и патриарх и император признали тритеизм ересью. Конон и Евгений были сосланы, но спустя 3 года Конон вернулся в столицу, где продолжал распространять свое учение. На его несчастье, другой богослов написал свое сочинение на эту же тему и, отрицая грядущее воскресение людей, расколол еще недавно единый лагерь сторонников тритеизма на различные, враждебные друг другу течения. Вожди обеих партий, по обыкновению, анафематствовали друг друга[434].

Возникла очередная смута в Церкви, которую тщетно патриарх св. Иоанн Схоластик пытался преодолеть мягкими увещаниями. Видимо, императору надоело играть роль стороннего наблюдателя, и в 571 г. его распоряжением все монофизитские храмы в Константинополе были закрыты. Правда, по отдельным источникам, инициатива принятия жестких мер к монофизитам принадлежала все же патриарху. Монофизитские монастыри, мужские и женские, а также храмы были оцеплены солдатами. После принудительного причащения из рук православных иереев и замены монофизитских икон православными было объявлено царским указом, где желаемое выдали за действительное, о состоявшемся общении этих обителей с официальной Церковью. Обращенные в Православие монастыри посетили император и царица, награждая покорных монахов подарками, непокорных же посадили под арест.

Монофизитских епископов убеждали, что вскоре Халкидон будет отвергнут, и принятые таким способом в общение монофизитские архиереи отслужили с православными епископами 36 Литургий. Возможно, эта акция и имела бы успех – что, впрочем, маловероятно, но и эту надежду перечеркнул Константинопольский патриарх, посчитавший необходимым заново хиротонисать монофизитских епископов. Один из них – митрополит Карии Павел пошел на этот шаг, но другие категорически отказались. Святой Иоанн Схоластик попытался объяснить свой шаг тем, что он просто пожелал украсить Павла епископским омофором, но на эту уловку никто не повелся. Опять все закончилось ничем, и дальнейшего распространения административные меры власти в отношении монофизитов не получили[435].

Желая навсегда пресечь споры о тайне Боговоплощения и закрепить в обыденной церковной практике истинные догматы, в 568 г. император Юстин II повелел читать Символ веры на каждой Литургии, чего ранее никогда не случалось. Как известно, по прошествии полутора тысяч лет эта литургическая практика закрепилась в Восточной церкви в качестве неотъемлемой части богослужения. Это нововведение особенно ярко выглядело на фоне обратной практики исключения Символа из Литургии, образовавшейся всего через несколько десятилетий после описываемых событий, поскольку иных методов борьбы с зарождающимся Filioque («от Сына») Римские папы не знали[436].

Несмотря на войну, едва поправив финансы, император широко продолжал украшать столицу, обращая внимание и выделяя значительные средства не только на городские объекты, но и на строительство церковных храмов. В 569 г. он возвел дворец для императрицы Софии, и рядом с ним возник целый квартал, получивший название «Софианы»[437]. Как говорят, в церкви, расположенной в этом месте, был похоронен их первенец Юст, и в память о нем царственные родители решили украсить эту часть города. В 570 г. по приказу императора было начато строительство двух новых дворцов и рядом с ними храма в честь святых Косьмы и Домиана.

В этом же году были заново отстроены бани Тавра, которые получили название «Софиевых», опять же в честь любимой жены. В следующем году началось строительство храма в честь апостолов Петра и Павла в приюте для сирот, был перестроен храм Пресвятой Богородицы во Влахернах, а также возведена церковь во имя Святых Апостолов в Трихоне. В 572 г. был значительно расширен городской водопровод, возведенный еще императором Валентом. Наконец, уже под конец жизни, Юстин II приказал снести иудейскую синагогу в квартале Халкопратиев и возвести на этом месте громадный храм во имя Богородицы[438].

Хотя император был еще относительно молодым человеком, его силы таяли. Военные неудачи, помноженные на болезни, терзавшие царя, порой приводили его в неистовство. Рассказывают, что в 572 г., рассердившись по какому-то поводу на своего зятя Бадуария (тот был женат на его дочери Арабии), он в беспамятстве едва не убил его. С большим трудом императрица София сумела успокоить супруга, который прятался от гнева императора на конюшне. Пришедший в себя Юстин II окончательно успокоился и стал просить прощения у родственника. В конце концов дело закончилось мирным ужином. Тем не менее эта история хорошо демонстрирует обстановку, которая нередко царила во дворце.

Император не имел наследника по мужской линии (родившийся еще до воцарения Юстина II мальчик умер еще в младенчестве), а единственный возможный преемник – зять Бадуарий вскоре погиб в Италии. Учитывая нестабильность в государстве, императрица София настойчиво рекомендовала супругу назначить преемником комита экскувитов Тиверия, который в действительности своей деятельностью и характером не мог не импонировать царю. Тиверий уже не раз демонстрировал свою верность и преданность императору и даже едва не погиб в войне с персами, спасенный Богом, как считали современники, для высших задач[439].

Безусловно, далеко не все монархи, пусть даже стоя на краю могилы, имели душевную смелость прямо смотреть в глаза смерти. Однако царицей двигали собственные мотивы. Она надеялась, что после кончины императора и воцарения Тиверия тот женится на ней и сохранит за Софией титул царицы. Не невероятно и то, что Тиверий действительно нравился ей как мужчина. Очевидно, Юстину II было уже не до этих значимых в нормальной обстановке нюансов. Он часто забывался от жуткой боли и даже как-то попросил прикончить его мечом, лишь бы только избегнуть страданий[440].