«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Однако пришла новая беда. Внезапно Италия вновь оказалась под властью бубонной чумы, люди сгорали от болезни в 3 дня; страна резко обезлюдела. «Повсюду был траур и плач, – писал современник, – дома были покинуты жителями и стояли пусты, обитаемые лишь собаками. Стада оставались одни на полях, без пастухов. И можно было видеть, как города и деревни, еще недавно полные толп народа, на следующий день стояли в мертвой тишине. Сыновья бежали от непогребенных тел своих родителей; родители бессердечно забывали свои обязанности и оставляли детей лежать в смертельном бреду. Хоронящие сами умирали во время похорон. Посевы оставались стоять после жатвы и, непотревоженные, ожидали жнецов, но никто не приходил. Можно было подумать, что мир снова погрузился в первозданную тишину: не было ни шума на полях, ни свистков пастухов, ни диких зверей, поджидающих скот, не причинялось вреда домашней птице»[416].

Ослабленная недавней Остготской войной, Италия не имела сил сопротивляться, и вскоре лангобарды отторгли от Римской империи значительные территории, включая Венецию и Медиолан. Как всегда, начались спешные поиски виновника бед, по обыкновению, приведшие к фигуре, не имевшей никакого отношения к этим поражениям. На этот раз гнев судьбы пал на спасителя Италии полководца Нарзеса, которого отстранили от дел и срочно отозвали в Константинополь. Полководца банально оболгали римские сановники, а его реакция на незаслуженные обвинения лишь убыстрила дело.

Как говорят, первоначально полководец пытался воззвать к разуму императора. Узнав, что аристократы Рима высказали в его адрес многие упреки, он отвечал царю: «Если я плохо обошелся с римлянами, то я тоже нахожу это плохим». Но василевс, разгневанный на Нарзеса отправил в Италию префекта Лонгина с приказом сменить собой заслуженного воина на его посту. Желая обидеть его посильнее, Софья написала от себя послание к римским женщинам, в котором имелись следующие строки: «Я помещу этого кастрата в женские покои, чтобы он ткал шерсть вместе с девушками». Удивительно циничное и мерзостное письмо. Ответ Нарзеса не был лишен скрытой угрозы. Своим близким слугам он сказал: «Я сплету ей такую ткань, что, пока жива Софья, ее не удастся распутать»[417].

Разумеется, меньше всего можно было ожидать от него желания служить таким правителям. Римский папа горячо просил военачальника не покидать Италии и организовать ее оборону от лангобардов. Тот согласился, но в самый разгар военных приготовлений скончался. Останки Нарзеса поместили в свинцовый гроб, который встречал в столице сам император. Прах полководца поместили в построенном им неподалеку от Константинополя монастыре, где он намеревался закончить земную жизнь[418].

Собираясь в поход на Италию, Лангобардский король привлек на свою сторону более 20 тысяч саксов вместе с их семьями – на их места тут же переселились швабы, и в апреле 568 г. двинулся в путь. Лангобарды вступили в область Венеции, которую король решил предоставить в качестве герцогства своему племяннику Гизульфу. Они захватили города Верону, Винченцию и остальные населенные пункты побережья, за исключением городов Монселике, Падуи и Мантуи. 1 сентября 569 г. Альбион въехал в Милан, а затем продолжил экспансию, овладел полностью Лигурией; только Рим и Равенна не достались победителю[419].

Не имея достаточных воинских подразделений для борьбы с варварами, преемник Нарзеса полководец Лонгин решил действовать методами тайной дипломатии. Он удачно использовал ненависть Розамунды, не простившей своему супругу смерть отца, и организовал удачный заговор, вследствие которого Альбион погиб, а потом вскоре рассталась с жизнью и сама Розамунда со своим новым мужем Гельмихесом.

Эта история также не лишена интереса. Узнав, что лангобарды, скорбевшие о смерти своего короля, задумали умертвить ее и мужа, Розамунда обратилась с тайным посланием к Лонгину, дабы тот прислал ей корабль, на котором она могла бы убежать. Тот с радостью согласился, но поставил условием смерть Гельмихеса, после чего пообещал женщине свою руку и сердце. Мало озадачиваясь вопросами совести, Розамунда поднесла своему супругу чашу с ядом, но тот, почувствовав неладное, потребовал от супруги допить остатки отравленного вина. Как следствие, умерли оба[420].

Новым царем лангобардов стал Клеф (572—574), которого его же соплеменники через полтора года свергли с престола и убили. Полагая, что в этих условиях есть шанс победить варваров, император в 573 г. направил в Италию своего зятя Бадуария, но, моментально забыв внутренние розни и объединившись, лангобарды разгромили его армию. В этой битве погиб сам римский полководец.

После этого почти 10 лет лангобарды жили без царя, и это событие многократно приумножило бедствия итальянцев, которых систематически и беззастенчиво грабили многочисленные суверенные герцоги, устроившие свои владения на завоеванных землях. Поскольку лангобарды были арианами, от их произвола тяжело страдала и Церковь: как утверждали современники, многих знатных римлян и священников лангобарды предавали смерти.

События в Испании также не внушали оптимизма. При последних Вестготских королях-арианах Лиуве I (567—571) и Леовигильде (568—586) почти все области Испании оказались захваченными германцами. В 571 г. Леовигильд овладел районом Медина-Сидония, в 572 г. – Кордобой, подчинив вестготам весь Юг полуострова, а к 575 г. – весь Север и Северо-запад Испании. В 577 г. ему покорились провинции, расположенные в верховьях Гвадалквивира, а в 581 г. – воинственные баски[421].

Открывшиеся вскоре военные действия на Востоке не позволили Константинополю воспрепятствовать открытому разграблению своих западных провинций, включая Африку. Император Юстин II прилагал деятельные усилия для исправления прежних ошибок, но сохранить римское влияние в Африке не сумел. В 569 г. в борьбе с маврами погиб префект Африки Феодор, в 570 г. был разбит маврами и погиб в бою магистр армии Феоктист, а в 571 г. та же участь постигла магистра армии Амабилиса[422].

Не лучше обстояли дела и на Востоке. Юстин II уже давно откровенно тяготился миром с Персией, заключенным при св. Юстиниане I на 50 лет. Не вполне отдавая себе отчет в силе персов, он решил заявить Хосрову территориальные претензии, отказ в удовлетворении которых даст ему желанный повод расторгнуть мирный договор. Вот что из этого получилось.