Валашский дракон - Светлана Лыжина

Впереди за мостом расстилалось широкое открытое пространство, озарённое красно-рыжим светом мелких пожаров. Виднелись многочисленные трупы, скомканные полотнища снесённых палаток. На другом конце этой поляны сгрудились турки, которые пустили во врагов не зажжённые стрелы, а обычные. Влад почувствовал, как одна стрела отскочила от нагрудной пластины, вделанной в его кольчугу, а другая чиркнула по плечу и застряла в ткани плаща где-то за спиной.

Румынский государь оглянулся вправо, затем влево. Как и было задумано, его конница, влетев в лагерь узким потоком, теперь начала уподобляться птице, расправлявшей крылья. Это получилось так легко, что Влад мысленно поблагодарил Молдовена, который предложил незадолго до битвы несколько раз повторить этот разворот в открытом поле, чтобы люди и кони запомнили, как нужно делать. Крылья охватывали значительное пространство, и туркам, ждавшим впереди, должно было показаться, что всадников не семь тысяч, а по меньшей мере двадцать.

Теперь для князя пришло время выхватить меч. Справа и слева тоже сверкнули клинки, отражая пламя пожаров, а затем Влад, снова посмотрев прямо, увидел, как турецкая толпа разворачивается и бежит – бежит в сторону ставки султана. Румынского государя охватила радость, ведь этого он и добивался. Пусть, как в Белградской битве, объятая страхом толпа турок наскочит на янычар и на Мехмедову охрану, сметёт их и рассеет.

Влад помнил, что в Белградской битве Мехмед, оставшийся без охраны, был ранен. Теперь же султана следовало попытаться убить. Если бы это удалось, настал бы конец войне.

Мехмед и сам, конечно, сознавал, что всё происходящее похоже на давнюю историю, когда пришлось самому обнажить саблю и сражаться наравне с янычарами. Однако он понимал и то, что его армия гораздо больше, чем армия Влада. «Настанет утро, и я снова соберу своих разбежавшихся людей, и мы двинемся дальше на север, – наверное, думал султан, – а сейчас главное – отстоять мою собственную жизнь».

В лагере было огромное количество народу. Больше ста тысяч, и Влад молил Бога, чтобы это оказались сто тысяч глупцов, ведь как иначе их смогли бы вогнать в страх всего семь тысяч всадников. Румынская конница беспрерывно опускала клинки мечей на плечи и затылки бегущих врагов, но вот толпа остановилась, начала разворачиваться. Среди затылков стали попадаться и лица, искажённые злобой. Засверкали сабли, замелькали копья, которыми каждый турок норовил ткнуть под брюхо Владова коня.

– Отступаем, государь? – спросил запыхавшийся Молдовен, отчаянно молотя по этим копьям своим мечом.

– Нет, рано! – крикнул в ответ Влад. – Попробуем продвинуться дальше.

Румынский князь понимал, что случилось, – впереди, совсем близко стоял непроницаемый строй янычар. Бегущие турки наткнулись на этот строй, как на скалу, и отхлынули обратно, подобно волне. Теперь эта волна билась о передние ряды румынской конницы, всё же пытаясь сражаться, раз бежать уже некуда, но Влад не оставлял надежду заставить откатившуюся волну захлестнуть ставку султана. Пусть янычары были самыми лучшими воинами во всём турецком войске, но ведь числом они не превышали румынских всадников. «Пехота против конных, – думал Влад. – Неужели мы не продавим янычар вглубь, если как следует поднажать? А эта обезумевшая толпа, которая пытается тыкать в меня копьями, не в счёт. Она снова побежит, если янычары дрогнут».

– Держать строй плотнее! Навались вперёд! – крикнул Влад, и его приказ передался по рядам дальше.

Сначала было трудно, но вдруг, когда уже казалось, что сил не хватит и что в самом деле пора отступать, сделалось неожиданно легко. Толпа турок подалась назад, она отходила всё быстрее и быстрее, и вот уже снова готова была бежать. «Додавили?» – подумал Влад. Он уже видел далеко впереди, на фоне огненного зарева, маковку огромного шатра, который мог быть только шатром Мехмеда. Князь смотрел на неё, не отрываясь, и рубил врагов, как в полусне, а очнулся только тогда, когда обнаружил, что его конь скачет вперёд чуть ли не по головам отступающих турок.

Вот и ров, отделявший ставку султана от остального лагеря. Влад вместе с конём сверзились куда-то в яму, а затем тут же взлетели на гребень земляного вала. Щиты, которыми был надставлен вал, уже почти все оказались повалены отступавшими турками. Впереди огромным костром полыхал шатёр Мехмеда, освещая пространство далеко вокруг. Янычары, которых можно было опознать по высоким белым шапкам, уже не стояли единым строем. Среди потока людей, которых гнали впереди себя румынские конники, лучшая султанская пехота стала четырьмя-пятью островами. Янычары зачем-то секли турок, бежавших мимо, как будто это могло остановить всеобщую сумятицу.

Всадников из охраны Мехмеда нигде заметить не удавалось. «Неужели султан сбежал? – лихорадочно пытался сообразить румынский государь. – Неужели он сбежал вместе со своей конной охраной, оставив янычар прикрывать отход?»

Краем глаза Влад заметил, что рядом с полыхающим шатром Мехмеда лежит огромная двугорбая туша, утыканная стрелами. А вот ещё одна! И ещё! Их было много! «Так вот что случилось! – понял князь. – Султанские верблюды обезумели от страха и начали давить янычар. Потому султанская пехота и дрогнула, а Мехмед оказался вынужден бежать».

Меж тем румынская конница пересекла ров вслед за своим военачальником и уже собиралась схлестнуться с янычарами, которые упорно продолжали сражаться. Откуда-то справа появился Молдовен:

– Государь, отходим! Зачем нам янычары, если Мехмеда здесь нет?

– Наверное, он поехал в сторону реки и сейчас переправляется вброд, – Влад продолжал вертеть головой по сторонам. – Может, догоним?

– Государь, прошу тебя, отходим, – взмолился Молдовен. – Ты слышишь пушки позади?

Князь прислушался и, казалось, ждал невероятно долго, прежде чем где-то вдали громыхнул залп.

– Пушки смолкают, – сказал Молдовен. – Значит, у Войко почти не осталось, чем стрелять. Как долго он ещё удержит для нас выход из лагеря? Если смолкнут пушки, что же он сможет со своими двадцатью пятью тысячами пеших воинов против ста тысяч турок? Он сможет только умереть. Наверняка какой-нибудь турецкий начальник уже догадался, что надо взять пушки из другой части лагеря. Наверняка их уже волокут. Пожалей людей, государь!

По указанию Влада румынская конница повернула обратно, и снова перед глазами предстали мечущиеся люди, растерзанные палатки, тела воинов, зарубленных или затоптанных. Пожары догорали, поэтому стало темнее, и вдруг откуда-то справа раздалось воинственное гиканье, свист, топот множества копыт.

Наконец-то в дело вступила турецкая конница. Если она появилась справа, значит, вероятнее всего, её вёл Исхак-паша, однако кто бы ни вёл эту конницу, от боя с ней казалось разумнее уклониться и просто пробиваться к выходу из лагеря. Почти перед самым выходом румынские всадники вдруг наткнулись на преграду, которой раньше не было, – непонятные предметы, вокруг которых копошились люди, тут же бросившиеся врассыпную. «Наверное, это пушки с другого края лагеря. Поздновато приволокли», – подумал Влад, стукнувшись стременем об один из этих предметов и услышав знакомый звон.