Безымянная Колючка - Айя Субботина

с того света, где он, похоже и не был, пагубно сказалось почти на всех моих хороших качествах: я потеряла чувство страха, я перестала помнить, кто я и где мое место.

— Да, - глядя в алые глаза моего несравненного кронпринца, твердо возражаю я. – Мой принц может посадить меня в чулан, приковать цепями к чему-то нерушимому, как сами Заветы, но я должна поговорить с Нэстрином, даже если ради этого мне придется потерять твое дружеское расположение к моей никчемной личности.

Моя дерзость его… озадачивает. На миг мне даже кажется, что он точно выйдет из себя.

Но Ашес только натянуто улыбается.

У меня отлегает от сердца. Не каждый день понимаешь, что нашла принца своей мечты и вот-вот сделаешь то, что подействует на него, как ушат холодной воды. К счастью, мой Ашес оказывается не таким банальным, как герои любовных романов, хоть, к стыду своему, я на минуту в этом усомнилась.

— Тебе нужно переодеться, моя эстрани, и вернуться в зал. Обещай, что будешь все время на виду. Иначе мне придется сделать то, что погубит все мои планы – сбросить личину ради твоего спасения. Дважды за вечер искушать судьбу не рискнули бы даже Взошедшие.

Я отчего-то шмыгаю носом. Слова благодарности превращаются в вязкий тяжелый ком, который становится поперек горла и никак не хочет рассасываться. Ашес так волнуется обо мне, что готов поставит на кон … все?

Кажется, принц догадывается, в чем дело. Осторожно пожимает мне ладонь – и тут же отступает в сторону. Хвала богам, хоть у кого-то из нас хватает рассудка держать дистанцию.

— Если через десять минут я не увижу тебя в зале – я буду очень, - он сводит брови к переносице, - очень недоволен.

Я не собираюсь испытывать его терпение и выскальзываю из комнаты через окно. Благо, эта дорога уже и так мне знакома.

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать седьмая

Прогулка по морозному ночному воздуху немного приводит меня в чувство.

В комнату Роры я возвращаюсь в полной уверенности, что прямо сегодня, возможно, в эту самую минуту, моя жизнь круто изменилась. Хотя бы потому, что теперь поблизости есть тот, кто не даст меня в обиду, даже если Его императорству вздумается все-таки избавить меня от головы.

Нужно сказать, что за время моего отсутствия праздник успел набрать значительные обороты. И вы ошибаетесь, если думаете, что речь о громкой музыке и служках, которые с ног сбились, поднося гостям новые и новые порции алкоголя. Я трижды становлюсь свидетельнице вполне недвусмысленных шепотов и стонов в темных и не очень углах. Можете считать меня чокнутой, но я разве что не локти кусаю от досады, что не могу сунуть нос в каждый чужой секрет. И пережитый урок лишь укрепляет меня в мнении, что любопытство всегда дает всходы. Главное, улизнуть до того, как всходы начнут цвести. Сегодня я замешкалась. Хотя, если разобраться, если бы не моя медлительность, я бы еще Взошедшие знает сколько блуждала в грустном неведении и оплакивала участь моего ненаглядного кронпринца.

Всегда нужно искать что-то приятное даже в самом скверном. Как любила говорить одна старая вентрана в нашем роду - я так и не выяснила, кем она мне приходится - бабкой, прабабкой или просто многоюродной теткой - «Если тебе собираются отрубить голову, радуйся - по крайней мере у тебя исчезнет эта ужасная мигрень по утрам!»

Убедившись, что за мной никто не идет следом, и моя порядком потрепанная личность на этом празднике жизни абсолютно ни для кого не интересна, я пробираюсь в спальный корпус, а оттуда – в комнату Роры.

Я захожу, прикрываю за собой дверь – и сразу понимаю, что что-то не так.

Беглого осмотра хватает, чтобы понять, что как минимум две вещи в комнате находятся не на своих местах. Точнее говоря, они исчезли: мое ужасное канареечное платье и Рора. На всякий случай осматриваю комнату и нахожу в ванной смятый наряд, в котором – совершенно точно это помню – я менее часа назад укладывала пьяную вдрызг Рору в постель. Объяснение случившемуся лежит на поверхности: девчонка проспалась, вспомнила о своем горе и разбитом сердце, напялила мое расчудесное платье – и отправилась на поиски своего незадачливого кавалера. И я совершенно точно уверена, что именно так все и произошло.

Ну и что, скажите на милость, мне делать?

Я уныло оцениваю себя в зеркале: идти в таком виде мне никак нельзя. А платье Роры… Оно мне определенно велико. Но альтернатив ее наряду у меня просто нет. Кроме того, каждая минута промедления уменьшает отведенное мне Ашесом время. А в том, что кронпринц бросится на поиски, стоит мне не появится вовремя, даже не сомневаюсь. Просто такие мужчины, как мой ненаглядный Ашес, всегда держат слово. Даже если дают его одной некрасивой рабыне.

Я быстро умываюсь холодной водой, хотя эта процедура сводится к простому обтиранию самый грязных частей тела мокрым полотенцем. Влезаю в платье Роры, пытаясь подвязать его всюду, где только можно. Из зеркала на меня смотрит сморщенный ворох голубой ткани, в котором мои тощие руки выглядят сущим нелепым уродством. И все же это лучше, чем окровавленные рваные тряпки. До сих пор не понимаю, как мне удалось в таком виде не встретить сразу всех своих злопыхателей.

В зал я возвращаюсь к положенному сроку, и даже с некоторым подобием прически. Быстро осматриваюсь в поисках Роры, уверенная, что в платье такого цвета она станет если не гвоздем программы, то ее ярким пятном. Но ее словно и след простыл. А когда через несколько минут замечаю ее кавалера в компании хорошенькой студентки, я окончательно убеждаюсь, что Рора снова заливает горе чем-то горячительным. И, вполне возможно, я бы даже пошла искать эту размазню, которую меня угораздило выбрать себе в подруги, если бы мой взгляд не наткнулся на Ашеса.

Он снова в обличие библиотекаря Глера и как ни в чем не бывало мило беседует с треклятой голубоглазой красоткой. Их воркование мне не понравилось еще до того, как я узнала, кто прячется за личиной долговязого тюфяка, теперь же сам вид их непринужденного разговора и обмен улыбками вызывает во мне непреодолимое желание опрокинуть на красотку что-то несмываемое и зловонное.

Ашес поднимает взгляд и смотрит прямо на меня. Судя по едва сдерживаемой улыбке, которую он прячет за напускным откашливанием в кулак, мой «новый наряд»