Безымянная Колючка - Айя Субботина

я со всем уважением, на какое только способна. – Я так рада, что вы живы…

— Полежи пару минут спокойно, эстрани. Смею тебя уверить, что, если после реверанса ты снова упадешь в обморок, это не доставит мне радости. Кроме того, я неподобающе одет для таких формальностей.

Пока я валялась без сознания, Ашес успел переодеться. В черной рубашке и черных кожаных штанах он не менее привлекателен, чем в рванье, но для моего воспаленного воображения это, несомненно, большое облегчение. Оказывается, не все, что пишут в романтических книжонках – беспросветная выдумка и абсурд для слабоумных девиц. Можете считать меня Йоэль-идиоткой, но я не сомневаюсь, что, вздумай кронпринц снова поразить меня созерцанием своего совершенного тела, это неминуемо привело бы к новому обмороку.

— Я не могу лежать в твоем присутствии, мой принц, - зачем-то говорю я.

— Очень даже можешь, эстрани.

Ашес улыбается, и вид его крепких белоснежных клыков окончательно сводит меня с ума.

После всех горестей, которые мне пришлось пережить, я заслужила эту каплю счастья: красная ночь за окном, хоровод лун, самый красивый мужчина всего Шида – и я в его постели. Будь я хоть капельку более искушенной и красивой, я бы бросилась ему на шею, как ни низко это звучит.

— Простишь меня за этот маскарад? – Он хмурится в ожидании моего ответа.

Не будь я так увлечена созерцанием его лица, подумала бы, что только смертник под таким взглядом рискнет сказать «нет, не прощу».

— Я знаю, что у моего принца должны были быть веские причины, и вы совершенно не должны просить прощения у Безымянной. Одно мое общество оскорбляет вас. Мне нужно немедленно удалиться.

— Твое общество, Йоэль эрд’Кемарри, скрашивает мой траур, - говорит он с подкупающей искренностью. – И, ради Взошедших, прекрати звать меня «мой принц».

— Тогда, может быть вы…

— Ты, - властно и безапелляционно поправляет он, чем снова поражает мое и без того истерзанное его обществом сердце. – Ашес – когда будем оставаться наедине, и Глер для всех остальных случаев.

«Когда будем оставаться наедине…»

Поверить не могу, что все это происходит со мной: и тяжесть внизу живота, и дурацкое желание не сводить с него глаз и глупо улыбаться, будто я не отошла от крепкого удара по башке.

— Это неподобающее обращение, мой принц.

— Неподобающе перечить своему принцу, - парирует он. Безапелляционно, даже не оставляя надежды на возражение. – Хоть он и одет, как голодранец с большой дороги. Осточертело это притворство.

— Можете мне не верить… - Под строгим взглядом я все-таки набираюсь храбрости и исправляю саму себя: - … Можешь мне не верить, но я знаю, что такое вынужденное кривляние.

— Так и знал, что ты пришла сюда за тем же, что и я: узнать, кто причастен к смерти наших близких.

— И пока совершенно в этом не преуспела.

Я с облегчением понимаю, что мне удается вернуть некоторую часть прежней трезвости и ясности мысли. Хотя до сих пор балансирую на опасной грани.

— Жаль, что ты не прислушалась к моему совету, эстрани, и пришла на Маскарад. Я был уверен, что кто-то воспользуется толчеей, чтобы подобраться к тебе.

— Значит, вы… ты веришь, что моя семья не причастна к убийству твоей?

И зачем я спросила? Если он скажет, что не верит, мне останется только сигануть с башни башкой вниз. Что, конечно же, ставит большой и жирный крест на моих планах отыскать истину в мутной воде.

— Прости, эстрани, но в данном вопросе я склонен верить фактам, а они таковы, что лишь ты во всей этой истории была совершенно незаинтересованным и не посвященным в детали человеком.

Ну, хотя бы так.

Я с облегчением выдыхаю и тут же ловлю на себе его улыбающийся взгляд.

— Что? – Рассеянно шарю по лицу, приглаживаю спутанные, все в запекшейся крови волосы. Проклятье, у меня, оказывается, еще и пальцы дрожат как у какой-то воздушной девицы без мозгов. – Прошу прощения за этот вид, мой принц.

— Знаешь ли ты, что после того, как девушка побывает в постели мужчины, он, как порядочный человек, обязан на ней женится? За мной водится пара грешков, но бесчестие не из их числа.

— Нельзя так шутить с Безымянной рабыней императора. – Я сокрушенно качаю головой. – Кроме того, я уже однажды побывала замужем и смею тебя уверить – нет в этом деле ничего приятного.

— Кто сказал, что я шучу?

— Конечно шутишь. – Я так фальшиво улыбаюсь, что челюсти сводит как от оскомины. – Ты - наследный принц Империи. Насколько я помню, очередь из невест не иссякала даже в засуху.

— В данный момент я всего лишь Глер. Воинствующий библиотекарь – Ашес вскидывает бровь и негромко смеется. Я не могу не улыбнуться в ответ. – И должен тебя уверить, что в качестве моей жены ты не была бы разочарована. – Он мягко очерчивает пальцами линию моего подбородка. – Ни в чем.

Знаете, что такое все эти треклятые порхания в животе, будь они неладны?

Чистая, незамутненная вымыслом правда!

А, гори все синим пламенем! Если Глеру-Ашесу было позволено без спроса хватать меня и целовать, то и Безымянной-Йоэль такое должно сойти с рук.

Я обнимаю моего ненаглядного Ашеса за шею, прижимаюсь крепко-крепко. Наши тела так идеально сливаются, будто Взошедшим было угодно сделать нас единым целым.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, где сейчас находишься? – осторожно интересуется Ашес, обнимая меня в ответ.

Ох, Взошедшие, ни в одной из неприличных книжек не писали о том, что происходит с телом, стоит ему угодить в ловушку крепких мускулистых рук. Наверное потому, что писали их неудачницы, которым не посчастливилось прочувствовать то же, что чувствую я в эту секунду.

Незамутненное ничем счастье.

— Еще как отдаю, мой принц, - шепчу я, одновременно позволив себе вольность поцеловать его в уголок рта. Великолепного, жестко очерченного рта.

— Я же не железный, Йоэль. – На этот раз его голос становится еще ниже, а пальцы, погладив мою спину, оказываются где-то в области подмышек. Поднимаются выше, замирают.

Клянусь, я хочу сказать что-то колкое или ироничное, вытравить эту неловкость уместной остротой и свести на нет собственное стеснение, но стоит открыть рот, как оттуда вырывается только какой-то слишком недвусмысленный вздох.

— А я не каменная, - все-таки отвечаю я. –