Гнев изгнанников - Николай Побережник

– Сходи, приведи всех и остановитесь у жертвенного камня.

– Хорошо…

Если к запаху коты привыкли и особо на него не реагировали, то увидев, как на капище вышли люди, животные явно напряглись – Рыжий поднялся с земли и, вытягивая голову, стал нюхать воздух, демонстративно скалился, но беззвучно, бил хвостом о землю, а я всеми фибрами давал понять животным, что эти люди не опасны, что они друзья и что им тоже надо помогать, как и мне. Когда коты немного успокоились, я потянул Рыжего за шкуру на холке, – Пойдем.

По очереди, то с Рыжим, то с его сородичем, я сначала подходил к жертвенному камню, снова уходил к границе леса, возвращался обратно, наблюдал и за котами, и за парнями, которые наверняка впервые так близко видят болотного кота. Их скорее напряжение, чем страх я отчетливо чувствовал. Потом парни по одному стали подходить, разговаривать с животными, пытаться погладить. «Погладь котэ» – что-то вспомнилось мне и я, невольно улыбнулся.

Спустя полчаса тактильного и визуального знакомства я решил, что на сегодня достаточно, так как животным эти смотрины уже перестали нравиться, и они, обнажая клыки, начали демонстрировать нервозность.

– Все, на сегодня хватит, – сказал я, подняв руку, – завтра также встречаемся на окраине Шахара.

– Какие же они… – не знал, как выразить словами свой восторг скуластый парень, что был самым молодым их всех воинов.

– Согласен, – кивнул я, – сплошное величие, клыки, когти и три центнера чистых мускулов.

Явно не уловив смысла сказанного мной, парень смущенно кивнул.

– Все, можете возвращаться в Шахар.

Спустя час я был опять в кузнечно-литейном чатраке, где кипела работа – дымили четыре печи, превращая в однородную массу многие килограммы собранной медной и оловянной посуды, подмастерья уже в который раз проверили, как соединены желоба от печей с небольшой выемкой в плотно утрамбованной песчаной смеси, которой была забита литейная яма. Я, изводя себя мыслями «получится – не получится» крутился рядом и, похоже, только мешал…

– Пайгамбар уже два раза приходил… Хошияр тебя ждет, – Махон понял мои терзания, – ступай, все равно остывать будет долго.

– Послушай, а вот такой же ствол только длинней в два, нет, в три раза сковать долго? – я кивнул на модель пушки, что стояла на крышке бочонка с водой.

– Грубая работа, – в который уже раз оценил ковку Махон, – выковать сможем.

– Да? – доставал я мастера.

– Да, только с этим, – Махон прищурился и попытался просунуть мизинец в ствол, – придется повозиться.

– А стол! Стол готов? – не унимался я, – на полене проверили?

– Проверили, – улыбнулся Махон.

– Покажи!

Махон провел меня меж другими мастерскими и деревянными сваями чатрака к мастерской оружейников, где собран специальный стол, на который впоследствии будет выставлена и отцентрована бронзовая чушка с несовершенным отверстием ствола, и которое надо будет пройти стальным «пером» шириной около восьми сантиметров, накованным на толстый металлический прут с воротком и фланцами под струбцину. Вороток предстоит крутить нескольким подмастерьям на лесах над столом и следить, чтобы утяжелённый гирями верхний фланец дошел до нужной отметки, дабы не просверлить насквозь изделие. Затем «перо» сменят на банник, обернутый войлоком и политый маслом с абразивом и начнется шлифовка внутренней поверхности ствола, который по расчетам получится чуть больше трех дюймов. Да, шахарские оружейники делают первую трехдюймовку, но если быть до конца честным и вспомнить мои видения во время транса в Храме Предков, то далеко не первую в этом мире и, должно быть, генная память помогает Махону воспроизвести то, что уже однажды имело место в истории.

– Так может, и выкованный ствол так отполировать получится?

– Надо пробовать, но сначала давай закончим с одним и потом возьмемся за другое.

– Да, правильно, – согласился я, почувствовав, что остальные мастера и подмастерья начинают смотреть на меня, мягко говоря, как на умалишенного, – давай закончим с этим…

Махон продемонстрировал мне полуметровый обрезок бревна, в центре которого было просверлено отверстие диметром чуть больше теннисного мяча. Отметив, что отверстие почти идеально, я нехотя покинул чатрак, а спустя полчаса, успев немного перекусить, отправился к Хошияр. Дарина собралась было со мной, но я отправил ее в компании Пайгамбара к шорникам, что заняты изготовлением упряжи и седел.

Главная шаманка меня хоть и обрадовала, но одновременно и расстроила. Изучив щепотку кристаллов, похожих на соль, она заявила, что знает, где добыть то, что мне нужно.

– Правда? И далеко это?

– В горах.

– Икербских? – хмыкнул я.

– Нет, там, – Хошияр указала на окно, за которым были видны вершины гор, – это камень из пещер, его придется намочить и толочь, он не такой чистый, как этот порошок, но духом они едины.

– Как скоро ты сможешь отправиться?

– Я не пойду, скажу Кессару, он найдет и принесет.

– Тогда скажи Кессару, пусть отправляется немедленно! У нас очень, очень мало времени.

– Да, – спокойно согласилась Хошияр, – времени, до момента, когда Шахар будет поглощен потоками огня, все меньше.

– Ты знаешь, когда это произойдет?

– Конечно…

– А вождь?

– Он не знает, никто не знает, лишь я и Пайгамбар… это он сказал, когда, он уже все видел.

– Эм…

– Только не спрашивай Пайгамбара об этом, не искушай ни его, ни себя.

– Хорошо, – я нахмурился и направился к выходу из ритуального зала, остановился в арке и добавил: – Поторопи Кессара!

– Да, Бели, – Хошияр медленно и низко поклонилась.

В суете, которая после слов Хошияр мне стала казаться бесполезной, прошло три дня. Каждый вечер я валился спать, не чувствуя ног и просто с чугунной головой. Рано утром мы с Дариной отправлялись на капище, где с шахарскими воинами и котами проводили время до обеда. Стала наваливаться какая-то депрессия, я боялся, что к исходу я не успею ничего из того, что запланировал… не радовали уже две отлитые пушки, для которых теперь изготавливались лафеты на больших, полутораметровых колесах. Не радовало, что в нескольких мешках, которые Кессар со своим отрядом следопытов приволок из пещер в горах, были камни, напоминающие известняк, но если их растолочь, смешать в определенных пропорциях с серой и углем, то получался отличный черный порох, нуждающийся, правда, еще в гранулировании. Но пилюлю бодрости я получил за ужином от Дарины. Увидев как погруженный свои думы и без аппетита я ковыряюсь в миске, она вздохнула, нахмурилась и сказала следующее:

– Нет, не такого человека я полюбила.

– О чем ты?

– Попав в Трехречье из своего мира, ты был не такой растерянный, как сейчас, у тебя были силы, желание и воля выжить среди нас. Ты не такой, как другие, я это сразу увидела, полюбила тебя…