Black Sabbath. Добро пожаловать в преисподнюю! - Мик Уолл

Вернувшись днем в гостиницу «Фор Сизонс», я спросил Оззи, для чего это все, учитывая, с каким цинизмом он относится к мероприятию? Sabbath что, готовятся снова собраться, а-ля Deep Purple? Он посмотрел на меня с ужасом. «Б*я, ни за что, приятель!» Но почему нет? Он немного походил вокруг да около, задумчиво гоняя по рту глоток диетической колы, затем наконец ответил:

– Я всегда спрашиваю себя: если бы Black Sabbath сейчас добились такого же успеха, как я – удержали Ронни Дио или еще как-нибудь, – а я остался там, где они меня бросили, нажираясь в засранном лос-анджелесском баре, отказались бы они от всего просто для того, чтобы вернуть меня в группу?

Он посмотрел на меня.

– Господи Иисусе, ты вообще знаешь, сколько лет мне понадобилось, чтобы выбраться из этого е*учего бардака в Sabbath? А все эти ребята, которые все-таки снова собираются вместе… не верь, если они будут говорить тебе, что у них есть хоть какие-то причины, кроме денег. Если бы была другая причина, они бы изначально не стали называть друг друга мудаками и разбегаться. Нет уж, на х*й это все. У меня, знаешь ли, и без этого проблем хватает – пытаюсь бросить пить, и прочее.

Другим очевидным препятствием к любому возможному воссоединению Black Sabbath, пусть Оззи этого и не сказал, было то, что его тесть по-прежнему оставался менеджером группы – или, если точнее, Тони Айомми, единственного на тот момент участника. Ни Шэрон, ни Дон мириться друг с другом не собирались. И это стало совершенно ясно, когда во время телевизионного интервью в прямом эфире за два дня до выступления на Live Aid Оззи вручили официальный документ, выпущенный юридическим отделом компании Дона и гласивший, что ему запрещено выступать с Sabbath. Группа, конечно же, просто проигнорировала его и выступила. Но это был типичный болезненный удар ниже пояса от старика – и он достиг цели. «Это была последняя капля для Шэрон, – рассказал мне ее близкий друг. – После пропали даже малейшие шансы на то, что Оззи снова будет играть с Тони».

Айомми тоже остался не очень доволен.

– Я думал, что будет здорово снова всем собраться и поиграть. Мы должны были репетировать, а вместо этого болтали о старых временах. Никогда не забуду: после нас должна была репетировать Мадонна, она раз за разом к нам заходила, а мы все болтали и болтали. У нас было что друг другу рассказать, я рад был всех видеть и со всеми сыграть. Но, конечно же… Оззи получил бумагу от Дона… и у всех осталось неприятное послевкусие, понимаешь?

Если бы Дон тогда не влез, возможно ли было воссоединение после Live Aid, о чем ходило немало слухов?

– В то время – не уверен. – Тони надул щеки и устало улыбнулся. – Тогда всякое происходило… особенно из-за того, что я был с Доном, а Оззи – с Шэрон. И началась такая… война против всех, понимаешь? А я застрял посередине. Нам всем было очень неловко. Хотя когда мы с Оззи сели и поговорили, то все было как ни в чем не бывало. Проблемы скорее возникли из-за всяких закулисных нюансов.

Шэрон внимательно следила за ситуацией в Sabbath. Дон пытался увести лучших сотрудников и техников Оззи, а Шэрон в это время регулярно общалась с Полом Кларком, пока он еще у них работал.

– Шэрон каждый день звонила мне на гастролях Born Again и уговаривала перейти на работу к Оззи. Каждый, сука, день. Я отвечал: «Слушай, Тони мой друг, я не могу, Шэрон». Это продлилось целую вечность. А потом она пригласила меня на день рождения Оззи где-то на юге Франции. Она сказала: «Я уже купила тебе билет», и что я буду дома в такие-то даты (во время гастролей). Я такой: б*я, где она вообще добывает такую информацию? Я и сам еще не знал, где мы в тот день будем. Она сказала: «Я купила тебе билет первого класса, ты должен приехать. Оззи будет очень рад тебя видеть». В общем, я сел в самолет. Я предупредил группу, куда еду. Они спокойно отнеслись, им было вообще насрать. Наверное, они подумали, что я буду там для них шпионить. Потому что им всегда было интересно, как там дела у Оззи. Но я так и не сказал им, что Шэрон звонила мне почти каждый день.

Впрочем, сейчас у Шэрон были дела поважнее. Оззи собирался записывать альбом The Ultimate Sin, который разойдется в Америке бо́льшим тиражом, чем любой альбом Black Sabbath и в прошлом, и в будущем. Sabbath же официально просто не существовало. В группе остался один Тони, и даже он уже махнул рукой и стал записывать первый сольный альбом. Зачем Шэрон и Оззи было протягивать руку помощи тем самым людям, которые оставили их обоих умирать? Шэрон считала, что сейчас ее задача – заработать побольше денег для себя и Оззи, ковать железо пока горячо. Sabbath были в пике и практически погибли, а карьера Оззи переживала новый взлет, и зачем ей было взваливать на себя непосильную ношу и поднимать этих дураков из могилы?

Лицо Оззи приобрело знакомое сейчас очень многим отрешенное выражение.

– Шэрон меня все спрашивала: «Ты хочешь петь, когда тебе будет сорок?» Я не знаю. Я все говорю себе: так, еще пару лет, и все. Еще три года, и все. Но пока не настанет день, когда мы перестанем получать удовольствие, я, наверное, буду работать дальше. Сейчас уже как-то поздновато все бросать, а? И еще я очень уважаю фанатов. Они, конечно, иногда за*бывают, не без этого, но если бы не они, то не было бы ни Оззи Осборна, ни Queen, да вообще никто из нас бы не скакал по сцене как мудак! Пока моя группа не выглядит на сцене как сборная по дартсу, больше меня ничего не беспокоит, понимаешь, о чем я?

Он горестно посмотрел на дно стакана с диетической колой и добавил:

– Легче всего всю жизнь быть мудаком. А сейчас уже не моя очередь быть мудаком. Я не хочу быть долбо*бом, который выходит на сцену каждый вечер, жирным, скучным старым пердуном…

Конечно же, именно Шэрон заставила Оззи записаться в клинику Бетти Форд. Она ни за что не хотела, чтобы он закончил как Билл. После того как два года тому назад Билл во второй раз ушел из Sabbath, он «пытался протрезветь десять или одиннадцать раз, но так и не получилось». Когда он бросил пить в первый раз, ночная потливость продлилась «месяцев пятнадцать». Дошло до того, что он просил милостыню на тротуарах Хантингтон-Бича, недалеко от дома.

– Я выпрашивал пяти- и десятицентовые монетки, просто чтобы купить short dog. Это небольшая порция крепкого напитка, маленькая бутылочка или стопка чего-нибудь. Я занимался этим в 1983 году, после записи Born Again… У меня вообще не было денег. Все свои сбережения я растратил. Все, что у меня было… я все пропил. Пропил ферму. Ушла через нос вместе с кокаином. Мой «Роллс-Ройс» тоже ушел через нос. Мой «Бентли» – ушел через нос. Я продал все, чем, как мне казалось, дорожил. Это было просто смешно, я распродал все, дружище. Мне нужен был кайф.

И даже это было еще не дно.

– Когда я трезвел, для меня это было просто невыносимо. Так что я надеялся умереть. Я просто хотел упиться до смерти. Да, даже до такого можно дойти. Не потому, что происходило что-то плохое. Выпивка значила для меня больше, чем жена, чем дети, больше, чем Black Sabbath. Бутылка бухла значила для меня больше, чем что угодно на Земле. Потому что она облегчала боль, потому что именно для этого она и нужна, и давала чувство эйфории примерно на тридцать минут.