Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов

Нам нельзя тут долго оставаться, и все бойцы и командиры собирают раненых и погибших бойцов, а затем трофеи. Всего погибло 132 наших бойца, это очень большая цена за полк противника, пусть мы окрылены победой, но и мы потеряли полторы роты бойцов, полторы сотни наших братьев, полторы сотни сынов Родины. Но нет войны и победы без потерь, санитары лихорадочно оказывают помощь раненым, раненых тоже много. Ахундов командует своим бойцам, и они расширяют воронку от гаубичного снаряда и еще роют три могилы. Это будут братские могилы наших воинов, как только могилы готовы, по-быстрому хороним героев и, отсалютовав, уходим на восток.

Прошли километров пять по большаку, тут на дороге стоит Онищук и просит остановить колонну.

– Товарищи командиры, предлагаю разделить колонну на две части и уходить на базу двумя разными путями. Противник не ждет от нас такого хода, потому скорее всего он будет готовить встречу, а разделившись, мы заставим его попотеть.

– Согласны, – говорит Ивашин, – и ты предлагаешь, как только фрицы устроят две засады, хлопнуть обеими группами одну?

– Да, танкисты иногда тоже бывают сообразительные, а? Даром что в танке, – острит Петр.

– Хорошо, тогда делимся поровну и уходим, тучи над нами сгущаются, ребятки, быстрее, чем вдова хахаля находит, – говорю я, и разведчики опять уходят вперед. А мы делимся на две равные группы, и командование второй группой, которая пойдет южнее, поручаю Ахундову.

Ахундов быстро собирает свою группу и уходит первым, мы ждем минут пятнадцать и идем по той же дороге до развилки, а с развилки берем курс севернее, и да здравствует путь-дорога зафронтовая. То есть тыловая, но не нашего тыла, а тыла неприятеля. Ведь не было в истории противника у Руси (СССР) сильнее Третьего Рейха, даже Наполеончик по сравнению с бронированными ордами Гитлера выглядит октябренком против урки.

Дорогу нашей группе разведует чеченемец, с полувзводом красных немцев и полувзводом разведки, кстати, Тыгнырядно с ним в упряжке, успеха Васильку, давно не виделся с моим первым соратником в этом времени. Петруха ушел разведывать-проведывать дорогу товарищу майору Ахундову, радиосообщения практически дублируются от обеих разведгрупп, идут к Ахундову и к нам. Для того чтобы можно было оперативно отреагировать на изменения ситуации в режиме реального времени, причем обеими группами.

Как и заведено прежде, радиосообщения не шифруются, но играем на естественном богатстве СССР, на том, что наций и языков в нашей стране больше, чем во всей Европе.

Немцы даже не знают про такой язык – юкагирский, а в Петрухиной разведгруппе есть боец юкагир, а у Ахундова в полку то ли эвенк, то ли ненец, но он кумекает по-юкагирски, вот вам и шифр, да такой, что любой Шампольон зубы обломает. Так что мучайтесь, господа фашисты, учите юкагирский и тофаларский тоже учите (мало ли), ибо в разведгруппе Вахаева как раз тофалар[262] есть. А меж группой номер один (нами) и группой номер два (ахундовцами) переписка будет на ненецком языке. Вроде бы одна буква разницы, немец и ненец, но фашисты своими мозгами в жизни не дойдут до смысла того, что наш Николай-тофалар зашифровал.

Над миром опускается ночь, мрак окутывает поля и леса, но мрак наш союзник, и во мраке наши колонны мчатся вперед, наконец, под утро решено устроить дневку. Гнали мы безлюдными проселками, старались объезжать все населенные пункты и надеемся, что немцы пока нас поищут вслепую, а мы… а мы отдохнем.

Выставив дозоры, замаскировав все, основная часть бойцов и командиров нашей группы приступила к отдыху, только дежурный радист у рации, и он тоже сменится через два часа, так же как и дозорные. Все, кончился еще один день, такие вот дела, мы снова в Белоруссии. Здравствуй, Родина!

30 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(на границе СССР).

Ох и задали мы задачку немчуре, сами посудите: у них в наличии примерно дивизия, нас два полка. При встрече с нами в чистом поле счет был бы в пользу врага, а мы издалека постреляли в немцев, приготовившихся к обороне, пульнули весь, так сказать, лишний боезапас и драпанули. Не знаю про их потери, но знаю, что должны быть, а мы испарились как минимум на час или два, они нас потеряли. Вот где гитлеровцы постигли русскую народную премудрость, которая гласит: «Ищи ветра в поле». И Гидрометеоцентр им в помощь, и телки гидрометеоцентровские, у которых копыта от ушей растут (а что у них между ушами и ногами?).

Пока фашисты прочухались да проанализировали подозрительное молчание охраны понтонного моста, просекли «исчезновение» саперов, ночевавших рядом с мостом, мы оторвались. А чего ждать? Букетов от гитлеровцев, аплодисментов и криков «браво», да «бис», не-а, хай им «бис».

Хотя партизаны в той войне часто отрывались от гитлеровцев, но последние, пользуясь данными разведки, перебрасывали в нужные места свои части посредством железной дороги или на автотранспорте. Но для этого нужно своевременно узнать, где находится противник (то есть партизаны), затем вычислить, куда они (мы) пойдут, а еще иметь железную дорогу в нормальном состоянии.

Мы же им все ближайшие станции да мосты расколошматили к эфедриновой матери, а телепортировать войска фашисты не умели, да даже если бы и умели, куда кидать зольдатиков, не знали.

Даже если опсищуки с пехотой уже дошли до базы, то даже тогда как минимум две колонны, вооруженные до зубов, спаянные дисциплиной, передовой идеей (коммунистической) и, главное, местью, шатаются в тылу.

Причем одной группой командует Ахундов, этот ни перед чем не остановится, он врага будет крошить до победного конца, даже терминатор может вернуться с задания, но не Ахундов. Или враг кончится, или Ахундов с бойцами падут смертью храбрых, третьего не дано. Так что прошли мы, достигли базы, правда, по пути пришлось отвлечься на «боевиков» шуцманшафтбатальона, их вооружили до зубов, и численность «боевики» имели до батальона.

Если бы полицаи имели бы еще боевой дух (вдобавок к вооруженным зубам), то могли бы очень попортить нам настроение, победить, конечно же, нет, но остановить на время, устроить проблемы, это, конечно, да. К тому времени и гитлеровцы подоспели бы, но не вышло.

Кому охота умирать за чужие идеалы, за чужое господство и тем более за гитлеровцев?

Вот и батальон изменников воевать не стал. Вначале, конечно, постреляли, но, как говорится у Булгакова, «капитан Гатеррас, известный сапожник, дал несколько снарядов куда-то вкривь и вкось»[263]. Причем вооружены были изменники двумя батареями советских пушек: батареей «сорокапяток» и батареей 76-мм пушек.

Мы как следует и посопротивляться не успели, как среди «боевиков» возник бунт, часть разбежалась, а две сотни бывших красноармейцев, со всем оружием и боеприпасами, перешли к нам. Причем не в плен, а именно с целью воевать против Германии.