Муссон - Уилбур Смит

Тем временем Аболи отчаянно осматривался в поисках Дориана.

Поверхность моря затянул пороховой дым, который тяжелыми облаками уносило в сторону суши.

Орудия продолжали беспорядочную стрельбу, но постепенно смолкали — корабли расходились все дальше.

Аболи видел, что до „Минотавра“ уже полмили, а то и больше, что все его паруса наполнены и корабль уходит на север.

„Минотавр“ не пытался воспользоваться состоянием не способного маневрировать „Серафима“ и напасть.

Напротив, он уходил от опасности. Аболи больше не стал тратить на него время и снова принялся искать Дориана.

Он видел, как три небольшие дау кружат на почтительном расстоянии около „Серафима“, точно гиены вокруг раненого льва. Если „Серафим“ выкажет намерение погнаться за ними, понимал Аболи, они немедленно уйдут в мелкие воды лагуны, под защиту коралловых рифов, куда большому кораблю не пройти. Мачта со снастями по-прежнему свисала с борта корабля, и „Серафим“ не мог поймать ветер. Течение несло его к смертоносным кораллам.

Большой Дэниел, увидел Аболи, во главе вооруженных топорами матросов уже освобождал корабль от тормозящих обломков. Он попробовал позвать на помощь, но люди на палубе были слишком заняты, и голос Аболи не долетал до них, заглушаемый ударами топоров и громкими приказами. Потом Аболи вдруг увидел, что над бортом корабля показалась и начала быстро спускаться на воду шлюпка. Гребцы тотчас налегли на весла, направив шлюпку туда, где держались за сбитую мачту Аболи и Том. Аболи с удивлением увидел, что на руле Хэл. Он, должно быть, оставил корабль под командованием Неда Тайлера и бросился спасать сыновей. Теперь, стоя в лодке, он кричал Аболи:

— Где Дориан? Ради Бога, ты его видел?

Аболи не ответил — его измученным легким по-прежнему не хватало воздуха — но через минуту шлюпка добралась до них, и три матроса втащили их на борт. Тома положили на палубу между банками и тут же снова схватились за весла. Аболи с облегчением увидел, что Том пытается сесть, и протянул руку, чтобы помочь ему, но тут Хэл повторил вопрос:

— Ради Бога, Аболи, где Дориан?

Словно немой, Аболи показал на плывущие клубы порохового дыма.

Хэл вскочил на банку и, легко удерживая равновесие, заслонил глаза от блеска утреннего солнца.

— Вон он! — с облегчением крикнул он и велел гребцам: — Гребите, парни! Гребите что есть мочи!

Удары длинных весел заставили шлюпку, пока она двигалась к тому месту, где в четверти мили виднелась голова Дориана, быстро набрать скорость.

Однако неожиданный рывок шлюпки в открытое море, прочь от безопасности „Серафима“, должно быть, привлек внимание на одной из дау, преследовавших корабль. Арабы показывали друг другу на голову Дориана, и до людей в шлюпке донеслись их возбужденные крики. Моряк на корме дау заработал длинным веслом, и суденышко изменило курс. Экипаж торопливо развернул единственный треугольный парус, и дау быстро, наперегонки со шлюпкой, поплыла к Дориану.

— Гребите! — взревел Хэл, осознав опасность.

Аболи снова опустил Тома на палубу и сел на банку. Он оттолкнул гребца и всей тяжестью налег на весло.

Мышцы его бугрились от усилий.

— Разом, дружно!

Хэл установил ритм гребков, и шлюпка рванулась вперед, рассекая носом волны; вода заливала матросов.

В этот момент более высокая волна подняла мальчика, и он увидел идущую к нему шлюпку. Дориан поднял руку и помахал. Они подошли еще недостаточно близко, чтобы видеть его лицо, но ясно было, что он не заметил дау, которая приближалась к нему с противоположной стороны.

— Плыви, парень! — крикнул Хэл. — Плыви к нам!

Но Дориан не мог его услышать. Он снова слабо помахал рукой, и было ясно, что силы его покидают. Дул легкий порывистый утренний ветер, и шлюпка шла быстрее дау, но она была дальше от Дориана.

— Мы выигрываем в резвости, парни! — сказал морякам Хэл. — Доберемся раньше их.

Он почувствовал, как ветер, коснувшись его щеки, на мгновение стих, потом подул сильнее. От его порыва поверхность моря потемнела, ветер пронесся над Дорианом и туго, как винный мех, наполнил парус дау. Судно прыгнуло вперед, его носовая волна казалась белой на утреннем солнце.

Дориан, должно быть, услышал крики арабов, повернул голову и поплыл; он напряженно бил руками, стараясь уйти подальше от приближающейся дау, ближе к шлюпке. Но почти не двигался в неспокойной воде.

Хэл в отчаянии попытался оценить относительную удаленность от мальчика и скорость обоих судов и понял, что им не опередить дау.

— Быстрей! — закричал он. — Сто золотых гиней, если доберемся до него первые! Гребите! Ради Бога, гребите!

На дау было не меньше двадцати человек. Это была уродливая старая посудина, с рваным парусом, заплатанным и выпачканным смолой, краска с корпуса сошла, на борту виднелись полосы испражнений экипажа. Один из арабов поднял длинноствольный джезейл и прицелился в шлюпку. Белый дым окутал древний мушкет, и Хэл услышал, как пуля пролетела мимо его головы, но и глазом не моргнул.

Аболи с такой силой налегал на весла, что глаза его лезли из орбит и налились кровью, а татуированное лицо превратилось в страшную маску. Весла в его больших руках гнулись, как свежие ветки, вода негромко шумела под носом шлюпки и прямым, как стрела, следом расходилась за ней.

Но дау была резвее, и ей требовалось преодолеть меньшее расстояние. Хэл почувствовал в груди ледяной ужас, когда наконец понял, что им не успеть — шлюпка была еще в ста ярдах от Дориана, а дау уже подошла к нему и развернулась по ветру так, чтобы пять человек смогли перегнуться через борт и схватить мальчика.

Они подняли его, брыкающегося и сопротивляющегося; с его одежды лилась вода. До слуха Хэла донеслись крики Дориана. Хэл достал из-под жилета пистолет и в отчаянии прицелился, но знал, что его усилия тщетны. Аболи крикнул:

— Не надо, Гандвейн! Ты можешь попасть в мальчика.

Хэл опустил пистолет и бессильно смотрел, как Дориана перетащили через грязный планширь, а капитан дау развернул суденышко, и оно пошло по ветру. Ее парус с хлопаньем надулся, и дау с поразительной скоростью начала уходить. Арабский экипаж выкрикивал оскорбления и насмешки. Несколько человек выстрелили из джезейлов, и в воду вокруг шлюпки с плеском посыпались пули.

Экипаж шлюпки повалился на палубу, с трудом дыша и обливаясь потом. Все молчали, только смотрели вслед уходящей все быстрее дау; всех потрясла потеря славного мальчугана, любимца экипажа.

Затем два араба подняли сопротивляющегося Дориана в воздух, чтобы люди в шлюпке ясно видели его лицо. Один достал из ножен на поясе кривой кинжал и занес над головой, так что солнце отразилось в серебряном лезвии.

Потом он схватил Дориана за подбородок и запрокинул ему голову, как свинье на бойне. Прижал лезвие к горлу мальчика и держал его там, с улыбкой глядя на остальных матросов дау.